хозяин, бородатый мужчина средних лет в холщевой рубахе и с амулетами на шее и поясе, звали его Кристофер. По правую руку разместилась его жена, Эмили. А далее в произвольном порядке расселось шестеро маленьких детей, чьих имен Джим не запомнил, сосредоточив свое внимание лишь на седьмой, Лизе, что сидела подле него. -Это вы не зря к нам за сказаниями приехали, а знаете, почему? Здесь они живые. В городе нет места ни вере, ни суевериям. -К слову об этом, мистер Портер... -Зови меня по имени, я не люблю этих высокопарных обращений, я всего лишь слуга своего создателя и лживые почести мне ни к чему. Писатель замялся, так как его в некоторой степени ошарашил отказ от такой элементарной условности, казавшейся в его обыденной жизни чем-то самим собою разумеющимся. -Как скажете, Крис. Могу ли я вам задать вопрос, касающийся вашей религии? Имеются ли в местном фольклоре противоречащие ей поверья? Как вы поступаете в случае таких конфликтов? -А как же, имеются, всяко имеются. Но вот это все пришло в последние годы, наши пращуры были мудрыми людьми и знали этот мир, как он есть. Сейчас нам говорят по воскресеньям ходить в храмы, но как же так, сам посуди, бог везде с нами, даже глупо говорить, что он живет в центре города и лишь там можно до него достучаться. Там живут только неуемные богачи, желающие наживы, а создатель может придти в каждый дом, если его позвать. Джим вдруг заметил странную реакцию детей, обычно младшее поколение как минимум нейтрально реагирует на привычные ему, скажем так, современные молитвы и беседы о божественном, но сейчас мальцы притихли и отчего-то вжались в спинки стульев, а Лиза побледнела как труп и, казалось, готова была исторгнуть проглоченный ею кусок пищи. -Быть может, я не совсем корректно выражусь, но, верны ли мои догадки, ваша вера довольно строга? Писатель старался подобрать наименее резкое определение, дабы не задеть хозяев вечера. -Конечно, без строгости никуда, но это разумный закон мироздания - что посеешь, то пожнешь. Именно поэтому мы отдаем многое, чтобы потом жить счастливо. -Можете ли вы рассказать о своих обычаях? Совершаете ли вы богослужения дома? Джима заинтересовала данная тема лишь в связи с неадекватной реакцией детей на разговоры о боге, он подозревал, что в этом культе есть довольно мрачные элементы, пугающие непосвященных. -У нас есть домашний алтарь, это все, что я вам расскажу, не обессудьте. Вера у нас с вами разная, не вижу смысла обсуждать свое, сокровенное. Нам сказали, что вы придете послушать предания и сказки, так вот о них давайте и побеседуем. Разговор был направлен в иное русло, Джим услышал множество полезной информации о местных суевериях, что несомненно пригодится исследованию. Кристофер поведал все, что ему известно о негативных персонажах локального фольклора и даже поделился соображениями на тему того, кто мог послужить их прообразами. Однако мистер Грин не был удовлетворен, им двигала алчность, совершенно недостаточно было того, что лежало на поверхности. Ему вдруг пришла идея о том, что примитивная религия может пуще любых поверий одурманить человеческий разум, это подтверждал откровенный скепсис старших членов семейства относительно баек о леших и русалках, идущий вразрез с безмерно трепетным и почтительным отношением к вере. Портеры чуть не перешли в позицию агрессивной защиты, когда некто захотел прикоснуться к их святыне - на то должна быть причина, и если Джим распутает эту темную историю, то его научная работа может пополниться уникальнейшим острым сюжетом. Мысленно писатель перебирал варианты получения доступа к загадочному домашнему алтарю. Добровольно ему бы никто не указал на это место, ворваться силой также было невозможно - их слишком много, плюс неизвестно даже примерное расположение. Бегающий взгляд и беспокойство мистера Грина заметила только юная Лиза, малышня была занята поеданием пищи, а взрослые уже немало охмелели. Девушка, пользуясь этим, встала из-за стола, будто по своим делам, и, проходя за спиною гостя, тихо шепнула "подвал". Грин не знал, догадалась ли девушка о его намерениях, но, в крайнем случае, оказавшись с ней один на один, он сможет шантажировать ее перспективой обучения и ей придется провести его к алтарю, открыв зловещие стороны культа. Немного погодя, он извинился и отпросился в уборную, отказавшись от сопровождения под предлогом того, что еще при входе заприметил это строение на заднем дворе - раскрасневшиеся от браги Портеры не настаивали и позволили гостю отлучиться. Выйдя в прихожую, писатель тотчас увидел люк в полу, который внезапно оказался открыт, а откуда-то из сырой глубины призывно светила свеча - несомненно, Лиза говорила об этом. Стараясь не шуметь, Джим спустился по крутой деревянной лестнице, нацепляв с десяток заноз. В нос ударил неприятный запах подгнивающего сена, которым был устлан пол, сперва видимость была очень уж небольшой - рассмотреть во мгле можно было лишь крутой поворот узкого каменистого прохода, ведущего, по всей видимости, в основное подвальное помещение. Мистер Грин не ждал ни секунды, он понимал, что совсем скоро его хватятся, нужно как можно скорее оглядеть сакральное место и вернуться к столу. Писатель уверенно повернул за угол. Джим еле сдержал крик, норовивший вырваться из груди. Организм отреагировал странным образом, нестерпимо захотелось истерически разрыдаться, но в то же время тело, казалось, сковали невидимые цепи, инстинкт самосохранения велел не тревожить тишину и даже не шевелиться. Бедняга лишь пошатнулся и замер, задрав голову. Увиденное им нельзя было описать как нечто из ряда вон выходящее, однако подобные композиции настолько ловко играют тревогами и дурными ассоциациями, взращенными в нас с детства, что невозможно сохранять холодность рассудка, узрев подобное в полутьме чужого запретного подполья. Из-под самого свода в сторону проема смотрела уродливая огромная козлиная голова, в которую по неясной причине сунули вторую пару рогов - оленьих, несуразно и грузно выглядящих на фоне мертвой морды несчастного животного. Каким-то образом в пасть была засунута челюсть хищника, оттуда сверкали зубы, принадлежавшие, возможно, волку или крупной собаке. Некий угловатый каркас скрывала плотная черная мантия, но в целом такая композиция напоминала чудовищно высокое сгорбленное существо, около трех метров ростом, чья звериная голова покоилась на иссушенном и неестественно удлиненном человеческом теле. Шок от увиденного начал отступать, и тогда мистер Грин разглядел прочие детали - подле ног кошмарной химеры через равный промежуток установлены шесть надгробий, в дальней части круга был оставлен прогал, похоже, что для седьмого. Писатель, конечно, не ожидал подобного, он чаял увидеть обелиск, увешанный черепами животных или мерзкий, разукрашенный телячьей кровью, тотем, но здесь все было куда серьезнее и, похоже, не обошлось без человеческих жертв. Первичный страх стал сменяться научным любопытством, но лишь только Джим сделал шаг вперед, как за его спиной кто-то нарочито закашлял, заявив о своем присутствии. Грина передернуло, он вздрогнул всем телом и уже было приготовился биться за свою жизнь... как заметил позади себя Лизу. Девушка многозначительно посмотрела на него обреченными глазами и вышла в центр залы, она взглянула на жуткое чучело уже не с ужасом, но с глубоким презрением. Затем, указав кивком на пустое место, она твердым голосом произнесла "Для меня". Ее интонация была удивительна, лишь мученицы с древних полотен могли с таким бесстрашием, сохраняя лицо, посмотреть в глаза грядущей гибели. В свете свечей Лиза казалась старше и серьезнее, трагичный образ был достоин кисти лучших художников, но миру не суждено увидеть эту красоту, увядающую на разлагающейся почве из лживых верований. -Что здесь происходит? С трудом выдавил из себя писатель, оглядывая хрупкую фигуру, стоявшую среди могил. -Здесь покоятся мои младшие братья и сестры. Их принесли в жертву, и эта трагедия осталась незамеченной для всех. Когда мне было восемь лет, а самому маленькому брату всего лишь год, к отцу пришло "озарение", в ходе очередного экстатического разговора с создателем он получил откровение о том, что ради спасения душ всего нашего рода им нужно отдать божеству всех своих детей от мала до велика. Таким образом, я еще живу, но уже буквально через неделю наступит последнее осеннее новолуние, а значит, убьют и меня. Писателю стало еще хуже, чем было прежде, ведь ни одно паранормальное явление не может так испугать, оглушить, как на то способны людские жестокосердие и дремучее невежество. Скупая слеза покатилась по щеке Джима, у него перехватило дыхание при мысли о том, что шестеро невинных малышей уснули навеки под этими каменными плитами, а сотворили над ними такое зверство их собственные родители. Научное любопытство куда-то исчезло, мистер Грин вовсе не хотел знать, как именно умирали дети. -Почему вам никто не помог? Как вообще такое могло произойти в людном месте? И кто же тогда эти ребятишки за столом... -Это и страшнее всего, мистер Грин. Меня уже не пугает смерть, если вы не заберете меня, то моя судьба определена. Но я ужасаюсь от царящего вокруг равнодушия, мне хочется плакать, потому что я умру, а в мире все также будет верховодить безжалостность к ближнему. Наша семья живет на отшибе и имеет плохую репутацию, люди брезгуют н