— Я надеюсь, тебе понравилось говорить те красивые фразы, которыми ты сыпал все эти дни, Мирвуш, — голос Риилш дрожит от злости и напряжения, она все еще держит петли эмоций на всех трех фарутах в этой тюрьме. — Это последние слова, которые ты произнесешь в своей жизни.
Но он снова заговорил, поставив ее в тупик и заставив ощутить что-то новое.
— Я… не понимаю, — сказал он почти плаксиво.
Растерянность.
Вот что она чувствовала.
Что?..
— Мы тебя обыскали. У тебя ничего не могло быть!
Риилш прищурилась. Почему он до сих пор не унимался?..
— Что дали тебе Ллит’Навир?.. Как это… я не… я…
— Жизнь, — перебила она. Синие глаза Мирвуша уставились на нее в непонимании — а потом она увидела тень ужаса в этих морских безднах.
Он был так далеко, и так близко. Думал, что у хеетской полукровки было какое-то оружие, какой-то артефакт. Никогда и ни за что не подумал бы, что то, что он так жадно ищет — всего лишь ее часть.
Ллит’Навир дали ей жизнь. В конце концов, она — лишь на одну половину хеет. И она не унаследовала от своей матери ничего, кроме очертаний тела.
Она могла бы смотреть на его благоговейный страх вечно, но рука с клинком дрожала от напряжения, и скоро вся Риилш задрожит. Она не могла удерживать покровы эмоций так долго, и у нее не было времени.
И она наотмашь рубанула по горлу Мирвуша.
Как она хотела остаться здесь до тех пор, пока не угаснет свет в его синих глазах — но не была уверена, что ее свет не угаснет раньше. И она отшвырнула клинок в сторону, выскользнув прочь из тюрьмы до того, как прекратился звон металла о стекло ее бывшей темницы.
Кто-то назвал бы ее чудовищем. Кто-то сказал бы, что даэмма следуют за ней по пятам, все известные и неизвестные грехи воплощены в маленьких крылатых бестиях суеверий. Может, они были правы.
Может, она могла назвать своих даэмма поименно. Может, могла даже понять, по какой логике они выплетают схемы ее будущих злодеяний, может, она даже согласна была вручить им поводок от своей свободы, даже не пытаясь изловить свои грехи и хотя бы попытаться стать лучше.
Кто-то скажет, что она сама — даэмма с вырезанной из бумаги улыбкой. За все годы жизни ей стало почти все равно. Любой, кто узнавал о ее происхождении, приписывали ей неискупляемые грехи и врожденную тягу ко злу.
И попытка начать заново, не говоря ни слова о крови отца, там, где о ней не знали и не могли знать, должна была стать чистым листом, тестом, новым опытом. И опыт показал результат.
Неважно, где она оказывается, она не изменит своей сути, и не убежит от того, кем является. На каждой новой странице ее истории были и будут новые враги.
О ней скажут много плохого, много ужасного. Правда не будет иметь значение для слепцов.
Люди видят и слышат то, что хотят.
Когда Риилш взошла на корабль в Аларифе, она больше не бежала. Да, корабль увезет ее так далеко, как это возможно, но она больше не будет обманывать себя.
Она прочтет следы на небесах и последует по шагам, оставленным ее врагами. Оставленным для нее.
Больше никаких пряток. Больше никаких попыток скрыть свой кровавый дар, скрыть истинную природу того, что она делает.
Истинную природу убийства.
Конец