Раньше никто не разрешал ему отвечать, нужно было только терпеть боль и симулировать, а теперь… теперь он боялся лишний раз дотронуться. Вдруг Тони это не понравится?
Все это было в новинку, он чувствовал возбуждение мужчины, видел, что тот держал все под контролем, не давал себе свободы, осторожничал и не хотел спугнуть своими действиями. Хотелось сказать: «Ничего страшного, мистер Старк, это все было столько раз, что я уже привык к боли и к унижениям, вы можете делать все, что захотите».
— Эй, малыш? Ты в порядке? — хриплым голосом спросил Тони. Мужчине хотелось продолжать касаться, дарить ласку, отдавая тепло, но что-то было не так, и эмоции парня не укрылись от его проницательного взгляда.
Питер кивнул, не в силах ответить то, что творилось у него в голове. Он больше накручивал себя, создавал придуманные проблемы, опираясь на прошлый опыт. Боялся чего-то вымышленного, чего Тони не делал. Ведь Старк относился к нему с заботой, не вкладывал в прикосновения даже доли жестокости, подталкивал его к активным действиям, старался сделать все возможное, чтобы не испугать. Не действовало.
— Тише, иди ко мне, — Тони обнял его, прижимая к себе. Черт, зачем он вообще все это затеял? Питер не был готов, он хотел, но еще не созрел для такого, не отпустил прошлое, царапающее воспоминаниями. Нельзя. Зря сорвался. Парень не был искушен удовольствием, и все то, что Старк давал ему сейчас — избыточно для первого раза. Нужно было остановиться и дождаться, чтобы ушел страх.
— Я знаю, вы не станете причинять мне боль, — Питер дышал ровнее, спокойнее, паника отходила, он снова старался мыслить трезво. Это Тони, он не будет делать того, что он бы не захотел. Все будет хорошо. Тони, Тони, Тони. — Я в порядке, слишком… не привычно.
Старк оглаживал его спину, пересчитывал пальцами выступающие позвонки, прижимал крепче, ближе; проклинал дом Stevenson’s за то, что они сделали с Питером, превратили в сломленного, пугающегося обычной ласки мальчишку. Тони ужасно корил себя за то, что у него до сих пор не спало возбуждение и, что он упирался членом парню в бедро; черт возьми, как хотелось взять его, не думать ни о чем, как обычно — пылко, горячо и громко, принося удовольствие, забирая эмоции без остатка, чувствуя партнера.
На фоне крутился фильм, эмоции пульсировали в висках, но Старк только успокаивающе обнимал парня и твердил себе — «Держи себя в руках».
========== Часть 6 ==========
Комментарий к
Прошу, если видите ошибку - стучитесь. Потому что писать с телефона без проблем никогда не получается.
Когда они сидели в гостиной и допивали чай с оставшимся тортом, каждый думал о случившемся полчаса назад. Питер — что Тони идеален до невозможности, поскольку сумел остановить себя; Старк, — что он идиот с неизвестно откуда взявшимся чувством благородства. Сидели, молчали, пили чай и смотрели друг на друга.
По правилам дома Старк должен был взять то, что хотел, а он, черт возьми, до дрожи хотел, только не взял. По тем же правилам Питер должен был сейчас стонать под ним неизвестно отчего, то ли от страха, то ли от удовольствия, потому что никто не знал, вернулась бы к нему паника или нет, когда Тони бы входил в него и ласкал всеми возможными способами, чтобы успокоить.
Все это было так заманчиво, и навязчивые мысли о Питере, лежащим перед ним, открытом, ещё больше сводили с ума. Тони смотрел на него, домашнего, в его старой футболке и каких-то непонятных не глаженых шортах, и думал о том, что он выглядел уязвимо, прикоснись ладонью, помани к себе — и он будет ластиться, отзываться на прикосновения и жмуриться от удовольствия. Нужно было приручить его, сделать своим, чтобы парень перестал бояться прошлого, отпустил его.
Тони думал о том, что парень был бы крайне отзывчив, если его долго растягивать, изводить, прикасаться к молочной коже, обводить линию родинок на спине губами. Он бы часто дышал, на его лице появился бы румянец, а влажные губы от поцелуев блестели, как сейчас от чая. У Старка снова вставал, и мужчина понял, что нужно повременить с этими мыслями.
Питер доедал последний кусочек торта, когда заметил на себе изменившийся взгляд мужчины. Голова Тони была забита явно не мастерской и не проектами.
— Спасибо, мистер Старк, — произнес парень, понимая, что если он этого не сделает, то тишина между ними так и будет звенеть. — Я знаю, что вы должны были взять меня там, наверху.
— Если был бы должен, то взял, — высказал свое мнение Тони, и от его голоса у Питера по позвоночнику побежали мурашки. Не нужно было говорить так, нельзя. Это как красная тряпка для быка — запрещенный сигнал, в его случае.
— Можно мне… — хотел спросить Питер, только нужные слова не находились, не подбирались. «Обнять вас снова, почувствовать, прикоснуться ещё раз». Питер не знал, как это сформулировать.
Эти объятья решили бы все проблемы, замкнули круг, избавили от недосказанности. Именно поэтому Питер оставил чай, обошел Тони сзади и крайне неловко положил ладони ему на грудь, словно за этим жестом должен был последовать удар или окрик. Старк никогда не поднимал на него голос; предыдущий хозяин злоупотреблял этим в избытке.
— Простите, мне это нужно. Мне это так нужно… — прошептал Питер, касаясь осторожно, и не смещая руки ни на миллиметр, боясь отклика и наслаждаясь прикосновением к молчащему мужчине. Контраст выводил из спокойствия, разгонял кровь по телу от неизведанности.
Тони подавил в себе комментарии по этому поводу, и понял, что лучше вообще ничего не говорить, чтобы не спугнуть инициативу. Конечно, слова Питера о том, что он должен действовать по своду правил, задели, и он хотел ответить, что все, что он делал или не делал — было исключительно ради Питера. Хотел сказать, что если бы на его месте оказался бы кто-то другой, то парень не чаевничал бы с ним и только умение контролировать себя — сдерживало этот поток разрушающих мыслей. Он положил руки на ладони Питера и тихонько огладил их кончиками пальцев.
«Все будет хорошо, малыш. Ты больше не раб».
***
На следующее утро Питер проснулся от того, что на его постель кто-то что-то положил и ушел. Размыкать глаза не хотелось, паутина сна все ещё манила в свою сеть, и отголоски сновидений мелькали в воспоминаниях.
Когда парень открыл глаза, он заметил бумажный пакет, в котором оказалась новая черная футболка на несколько размеров больше, чем требовалось. Под ней Питер обнаружил записку, написанную неровным почерком Старка.
«Решил, что это может тебе понравиться».
Парень сто раз просил его не покупать ничего нового, потому что не мог отплатить ничем в ответ, но мужчина его не слушал, делая по-своему. Питер провел пальцами по тонким линиям надписи, обвел буквы; паста немного смазалась — принес недавно, значит, ему не показалось.
Развернув футболку, рассмотрев ее с двух сторон, он заметил, что посередине, на груди, на фоне черного цвета яркой белой краской был изображен кружок реактора, чем-то отдаленно похожего на репульсаторы, встроенные в новую модель костюма Тони. Кажется, Старк подчеркивал принадлежность Питера себе. Иначе не скажешь.
Сердце парня приятно ёкнуло, в душе разливалось тепло, и он чувствовал невероятный трепет по отношению к мужчине в этот момент. Его. Конечно, он был его и только его. Ничей больше.
Питер надел на себя новую футболку, такую просторную, не сковывающую движения, свободную, натянул темные штаны и абсолютно счастливый вышел из комнаты, отметив про себя, что напульсник отлично сочетался с подарком.
— Доброе утро, Питер, — отозвался Джарвис, стоило парню только появиться в коридоре, и сделать несколько шагов к мастерской. Он знал, что Тони наверняка ушел туда и зарылся в проекты, занялся изучением чертежей или же творил что-то прекрасное, восхищающее своей сложностью.