— Они согревали меня в последние дни. Крупный мужчина… кажется, Джек… лишил меня одежды за то, что я спросил, что стало с остальными псами, — разъяснял Питер, пока Тони перематывал первую ладонь. Пришлось сделать много кругов, чтобы закрыть все порезы.
— Он ответил? — поинтересовался Старк, разрывая бинт и закрепляя его на запястье. — Можешь опустить эту руку.
— Сказал, что их съели, и что я следующий, — с некоторым отвращением произнёс Питер, подавая Тони другую руку.
Пальцы уже не кровоточили — перекись справилась со своей задачей. Старк прокрутил бинт пару раз, затягивая эту руку чуть слабее, но достаточно крепко — здесь ран было больше, и мужчина не хотел, чтобы полоска ткани прилипла к ним.
— Он предупредил тебя, — Тони говорил так, словно в этом не было ничего необычного.
Питер не понимал, почему этот человек так буднично реагирует на его рассказ. Будто бы он знал всё; знал, но никому ничего не говорил. Почему он молчал? Почему? Если знал, что делают с людьми в этом страшном месте… Но парень догадался. Даже если бы Тони рассказал об этом кому-нибудь, если бы и предпринял меры, то всё равно ничего не смог бы изменить.
— Что? — спросил парень, отвлекшись от мыслей, наблюдая за тем, как Старк завершил работу над второй ладонью.
— Он предупредил тебя, а лишил одежды, потому что ему отдали приказ. Я знаю Джека, — пояснил Тони, поднимаясь. — Сменю воду и вернусь. Жди.
— Да, мистер Старк.
Когда Тони покинул комнату, парень прилёг на столешницу и едва не задремал. Несмотря на множество мыслей и страшную боль в спине и конечностях, глаза слипались — Питер не помнил, когда в последний раз нормально спал. Обычно его сон длился около трех часов: в лучшем случае — пять, в худшем — два. Собаки хоть и грели в беседке, прижимаясь к обнажённому телу юноши, но холодный осенний воздух с легкостью пробирался ближе и опалял своим леденящим дыханием кожу.
Страх медленно отступал, боль притуплялась, и Питер почти провалился в сон, но вдруг услышал звук льющейся воды. Его слух обострился за время проживания в прежнем доме, парень привык к пробуждениям от каждого шороха. Но опасности не было — Тони менял содержимое ванночки.
Старк думал о том, что Питер перенял некоторые качества от собак, с которыми он жил. Несомненно, предполагать подобное было нелепо, но Тони видел в парне что-то такое, оставшееся на уровне бессознательного. Непроизвольно юноша остерегался резких движений, скорее всего, его, как и псов, сидящих на цепи, били за чрезмерную активность. Также парень боялся и резкости в поведении окружающих — в прошлом, вероятно, после этого следовал удар, и в памяти Питера закрепился ярлык, который теперь уйдёт нескоро.
Парень старался не закрывать глаза — если бы он задержался в тишине и темноте чуть дольше, то мог бы уснуть, а это вряд ли бы впечатлило нового хозяина. Он не знал, что именно чувствовал в этот момент: впервые за долгое время он ненадолго сумел ощутить установившееся зыбкое спокойствие. Питер старался не думать о том, что его ждало впереди — он хотел запомнить эти несколько минут без охраны, без того рослого мужчины, вечно избивающего за провинности, и без голодного скулежа собак.
Питер лежал и думал о том, что время, проведённое в этом доме, напоминало ему те годы, что он провёл в компании дяди — о нём заботились…
Тони вернулся, когда парень едва не заснул: Питер лежал на боку, подложив под голову перебинтованные ладони. Впервые за всё время, что юноша находился здесь, Старк заметил в его чертах лица застывшее умиротворение. Его губы были едва приоткрыты, веки расслаблены.
Парень проснулся неожиданно, ощутив на себе чужой взгляд. Сердце юноши пропустило тревожный удар.
Тони, заметив, что Питер готов начать оправдываться о своем поведении, отвлёк его от посторонних мыслей:
— Уже поздно. Закончим обрабатывать раны, и можно будет отправляться спать, — произнёс он. — Я выделил тебе комнату напротив моей.
Парень сначала не понял, о чём говорит Старк. Он не мог представить, как такое возможно после стольких лет, проведённых летом в беседке, а зимой в вольере для собак.
Тони присел на край столешницы, устраиваясь так, чтобы было удобно работать с кровоточащими ступнями Питера, и только после заметил, что парень, оперевшись на локтях, едва приподнялся, чтобы посмотреть на него.
«Это иллюзия. Мираж. Видение. Это невозможно», — кричал разум юноши, совершенно не веря в происходящее.
— Я не уверен, что всё это реально.
Сонливость на некоторое время отступила на второй план, уступая удивлению. Тони сдержанно улыбнулся, понимая, чем спровоцирована подобная реакция. Он взял смоченную в перекиси вату и провёл ей по первой ноге, обводя для начала только пальцы. Всё будет зависеть от реакции Питера. Раны были достаточно глубокими, и из-за нервных окончаний, находящихся в этих местах, взаимодействие пероксида с кровью могло причинять дискомфорт.
— Ты привык к агрессии и не можешь представить каково это — жить без неё.
Вата скользнула чуть ниже, в первый раз прошлась по стопе, обведя основные порезы, где крови было много — она медленно стекала вниз, не желая останавливаться. Питер прошипел от неприятных ощущений, пытаясь инстинктивно отвести ногу, убрать как можно дальше.
— Вы правы, — коротко произнёс парень, успокаиваясь.
Тони ждал, когда боль утихнет, чтобы вновь мазнуть смоченной ватой по багровым ранам. Нужно было предотвратить дальнейшее кровотечение, чтобы Питер случайно не подхватил заражение.
Старк провёл ватой по стопе ещё раз, теперь с большим нажимом — и вата сразу же окрасилась в алый цвет. Питер попытался поджать пальцы, чтобы неприятное ощущение ушло, но ничего не поменялось, его движение лишь вызвало появление новых капель крови. Тони посмотрел на него неодобрительно, но парень не обратил внимания.
Питер лежал с закрытыми глазами и пытался отвлечься от всего этого. Он думал о том, что ему выделили комнату, что в этом доме, может, жизнь не будет казаться лёгкой, но всё же она станет лучше, чем в годы, проведённые в холодной беседке. Размышлял о том, что этот человек не хочет причинять ему боль намеренно, что всё, что он ощущает сейчас — воля случая. Так должно быть, чтобы всё было хорошо в дальнейшем.
Возможно, Питер сам себя обманывал, но он хотел верить в то, что здесь как раз и находится счастливый поворот его дороги. Может, это и было то счастье, о котором рассказывал его дядя? Служить человеку, не избивающему по пустякам?..
— У меня никогда не было своей комнаты, — неожиданно произнёс он, забывшись. Питер не должен был начинать беседу первым, не имел на это права, но Старк не казался ему страшным тираном, лишённым чувством понимания. Кажется, он, наоборот, понимал его как никто другой.
— Надеюсь, что ты не превратишь ее в хаос.
Питер не хотел смотреть на Тони в этот момент, хотя он мог увидеть сейчас только спину, потому что мужчина продолжал убирать кровь с его ступни. Дискомфорта почти не было: видимо, большинство порезов Старк уже обработал и занимался незначительными. Он чувствовал лёгкие движения ваты и иногда ёжился от прикосновений, стараясь сохранять ногу в неподвижном состоянии.
— Я боюсь убираться в вашем доме, — признался Питер.
— Тебе не придётся делать это одному, — неожиданно для парня ответил Тони, вызывая в голове Питера множество мыслей. — У меня есть установки, выполняющие большинство таких заданий.
— Не похоже, что у вас есть слуги, — осторожно произнёс Питер, не вкладывая в эту фразу никакого подтекста. Для «значимых» подобное изречение в их адрес обычно принималось, как упрёк в наличии небезупречной репутации, но парень действительно не хотел задеть Старка.