Замечаю Минни – на заднем сиденье, прямо по центру Минни, она маленькая и толстая, вся голова в блестящих черных кудряшках. Сидит, ноги расставила, руки скрестила. Она на семнадцать лет меня моложе. Крепкая – смогла бы, пожалуй, этот автобус поднять, если б захотела. Такой старухе, как я, повезло иметь подружку вроде Минни.
Сажусь перед ней, оборачиваюсь и принимаюсь слушать. Все любят послушать нашу Минни.
– …Ну я и говорю, мол, мисс Уолтер, люди не хотят больше видеть вашу голую белую задницу, им больше нравится моя, черная. Так что ступайте-ка в дом и наденьте трусы. И вообще кой-какую одежку накиньте.
– Прямо на парадном крыльце? Голая? – удивляется Кики Браун.
– И задница свисает аж до колен.
Автобус грохнул, все хохочут и головами качают.
– Господи, да эта женщина ненормальная, – говорит Кики. – И везет же тебе на психов, Минни.
– А что, твоя мисс Паттерсон не такая, что ли? – не остается в долгу Минни. – Э, да она на перекличке в дурдоме первой отзывается.
И опять все хохочут, теперь уже потому, что Минни никому не позволяет отзываться плохо о ее белых хозяевах. Раз она у них работает, значит, и право ругать их принадлежит только ей.
Автобус переезжает реку и делает первую остановку в цветном районе. Несколько горничных выходят. Я пересаживаюсь на освободившееся место рядом с Минни. Она улыбается и пихает меня локтем в бок, вроде как здоровается. Потом расслабленно откидывается на сиденье, передо мной-то ей не надо концерт устраивать.
– Как жизнь? Все утро разглаживала складки на юбочке?
Смеюсь и киваю:
– Полтора часа маялась.
– Чем ты кормила сегодня мисс Уолтер в своем бридж-клубе? Я все утро надрывалась, готовила этот дурацкий карамельный торт, а она в итоге не съела ни крошки.
Тут я вспоминаю, о чем сегодня толковала мисс Хилли. Будь на ее месте любая другая белая леди, мы и не волновались бы, но хочется понять, куда она гнет. Просто не знаю, как начать.
Выглядываю в окошко. Мы проезжаем мимо больницы для цветных, мимо фруктового лотка.
– Кажется, я слышала, как мисс Хилли говорила что-то насчет того, что ее мама худеет, – очень осторожно начинаю я. – Вроде как она плохо ест.
Минни поворачивается ко мне:
– Она так сказала, точно? – И злобно прищуривается. – Что еще сказала мисс Хилли?
Лучше уж скажу все.
– Думаю, у нее на тебя зуб, Минни. Ты… будь осторожна с ней.
– Это мисс Хилли следует быть осторожной со мной. Она что, хочет сказать, я не умею готовить? Этот старый мешок с костями ничего не жрет, потому что я плохо ее кормлю!
– Прости, Минни, я сказала это, только чтоб ты держалась от нее подальше…
– Если она решится вякнуть мне такое, узнает, какова Минни на вкус. – С этими словами Минни, разъяренная, выходит из автобуса.
Смотрю ей вслед, как она решительно марширует к своему дому. Мисс Хилли не из тех, с кем можно шутки шутить. Господи, может, следовало держать язык за зубами?
Пару дней спустя я выхожу из автобуса, иду к дому мисс Лифолт. Перед домом стоит старый грузовик. Внутри двое черных, один пьет кофе, а второй устроился подремать. Прохожу мимо, прямо в кухню.
Сегодня утром мистер Рэйли Лифолт дома, редкий случай. Обычно, когда он тут, вид у него такой, будто минутки считает – скорей бы обратно на свою работу Даже по субботам. Но сегодня он чем-то рассержен.
– Это, черт побери, мой дом, и я плачу за все, что в нем, черт побери, происходит! – кричит мистер Лифолт.
Мисс Лифолт старается держаться поодаль, и на лице у нее такая улыбка, что сразу ясно – не больно-то она счастлива. Я прячусь в прачечной. Прошло уже два дня после тех разговоров об уборной, и я надеялась, что все улеглось. Мистер Лифолт открывает дверь и с грохотом опять захлопывает.
– Я мирился с новыми тряпками, чертовыми поездками в Новый Орлеан с твоими клубными подружками, но это уже переходит всякие границы!
– Но это увеличит стоимость дома. Хилли так сказала!
Я сижу в прачечной, но словно вижу, как мисс Лифолт пытается удержать улыбку на лице.
– Мы не можем себе это позволить! И мы не подчиняемся приказам Холбруков!
На миг повисает тишина. А потом я слышу топ-топ маленьких ножек.
– Па-почка?
Выхожу из прачечной и отправляюсь в кухню, потому что Мэй Мобли – моя обязанность.
Мистер Лифолт уже опустился на корточки перед малышкой. Улыбка у него будто резиновая.