– Вы не знаете, почему наш самолет так долго не садится? – задала она соседке слева глупый вопрос. В эту минуту Вера была готова болтать о чем угодно, лишь бы не молчать, только бы не дать липкому страху окончательно подчинить волю.
Незнакомка не успела ответить, ее опередил голос командира корабля:
– Граждане пассажиры, сохраняйте спокойствие. Аэропорт «Домодедово» пока нас не принимает, слишком много чартерных рейсов одновременно прилетело. Будем ждать, когда разрешат посадку, а пока остаемся на заданной высоте.
«Грузинка», как про себя назвала ее Вера, мельком взглянув на нее, что-то гортанно сказала мужчине, сидевшему сзади. Породистый горец с чеканным профилем быстро протянул Вере через проход маленький флакончик и таблетку.
– Две капли из пузырька втереть в виски, остальное нюхать, а таблетку – под язык, – приказал он. Соседка, заметив, что Вера колеблется, успокоила:
– Делайте, как сказано. Это очень хороший врач. Кардиохирург с мировым именем и с грузинской фамилией.
«Похоже, в небе – там, где ближе к Богу, мой Ангел-хранитель действует намного шустрее, чем на земле», – подумала Вера.
То ли микстура, то ли властный голос врача. то ли теплый взгляд грузинки – впрочем, наверное, все сразу, успокоили Веру. Вдруг стало легко дышать, кончики пальцев потеплели.
«Спасибо тебе, Ангел-хранитель! Не забыл про мое слабое сердце, даже профильного врача в соседний ряд усадил», – мысленно поблагодарила она кого-то невидимого, но не дремлющего, словно диспетчеры Домодедова в этот ночной час.
В багажном отделении над креслом лежала Верина сумка с иконкой, купленной в одном из высокогорных греческих монастырей «Метеоры». Обычная литография византийского письма на толстой деревянной доске, украшенная сусальным золотом. Ничего особенного, масс маркет, такие иконки в Греции сотнями продаются в любой лавке. Вера вдруг остро пожалела, что не пристроила сумку под переднее сиденье. Как жаль, что сейчас нет перед глазами лика Владимирской Богоматери с Младенцем, нежно прижавшимся к ней щекой… Лина подняла глаза к багажной полке и торопливо перекрестилась.
– Что, испугались? – раздался резкий насмешливый голос соседки справа. Вера с удивлением обернулась. Бодрая интонация в притихшем салоне авиалайнера показалась неуместной.
– Конечно, испугалась, а как же? – призналась Вера – Мало ли что! Может, шасси не выходит, или один двигатель заглох, а пилот, ясное дело, пассажиров успокаивает, чтобы паника на борту не началась.
Вера вспомнила, как мама-инженер еще в раннем детстве пыталась растолковать ей, почему самолет может подняться в воздух. Вера все тут же забыла и по-прежнему относилась к полету, как к чуду, которое она не в состоянии постичь.
– Да ладно, куда мы денемся, скоро сядем! – бойкая собеседница излучала оптимизм. Вера вгляделась в ее лицо. На вид девушке было лет двадцать пять. Курносый профиль, толстая светлая коса, синий взгляд из-под широких русых бровей. Фигура – отнюдь не заморенной голодом фотомодели. Короче, не декаданс, а позднее Возрождение: яркие краски в лице, широкие бедра, крупная грудь. Натруженные руки, хоть и подвергшиеся в отпуске беспощадному маникюру-шеллаку, похоже, были знакомы не только с клавишами компьютера или с пультом телевизора, но и с более тяжким трудом.
– Мы из своего Сургута куда только не летаем! – весело затараторила девушка. – Нам, сибирякам, в Москву смотаться – все равно что вам в свое Чертаново из центра допилить. Ну, конечно, всякое бывает. Помню, еще в школе родители отправили меня в пионерлагерь на юг. Тогда наш самолет, до упора набитый ребятишками, еле-еле сел на одном двигателе. Пилота потом валокордином отпаивали. Но сели ведь! Важен результат. И сейчас все хорошо будет.
– Почему вы так уверены? – Вера нашла в себе силы удивиться.
– Потому что мы с мамой на двоих три шубы купили! – сообщила сибирячка. В ее голосе прозвучала неприкрытая гордость. Мать девушки, до того мирно дремавшая, вбив в кресло такие же ренессансные, как у дочери, формы, внезапно оживилась:
– Представьте себе, мы ведь за шубами в Грецию ездили! Море и солнышко шли у нас, так сказать, факультативно. Чуть ли не все фабрики вокруг Салоников исколесили. Еле отыскали у греков такую норку, что наших морозов не боится. Я как потрогаю мездру на шубе, так сразу в крик: «Вы что себе думаете, эти ваши задохлики 45 градусов мороза выдержат?». Греки стоят, улыбаются, глазки дочке строят. Думают, мы шутим. Мол, таких морозов не бывает. А я им: «У нас и минус 50 бывает! Для нас шуба – не роскошь, а способ выживания. Еле-еле выбрали для меня и для дочки теплые пальто из канадской норки. Купили еще одну легкую шубку для дочки – на выход, типа накидки. Девчонке замуж пора, наряжать надо. У нас, в нефтяных краях, завидных женихов больше, чем в Греции шуб. Между прочим, мех у дочкиной накидки новейшим способом обработан, у нас в Сургуте таких шубок пока нет.