В разговоре с невеждой об искусстве:
«Эти вазы, милый Филя, Ионического стиля!» («Стилисты»)Или:
Сей факт с сияющим лицом Вношу как ценный вклад в науку. («Кумысные вирши»)О чьем-нибудь бойком ответе:
Но язвительный Сысой Дрыгнул пяткою босой. («Консерватизм»)Помню:
Рыдали раки горько и беззвучно. И зайцы терли лапами глаза. («Несправедливость») Ли-ли! В ушах поют весь день Восторженные скрипки. («Настроение») «Мой оклад полсотни в месяц, Ваш оклад полсотни в месяц, — На сто в месяц в Петербурге Можно очень мило жить…» («Страшная история»)Рассказывая о каком-нибудь происшествии:
Сбежались. Я тоже сбежался. Кричали. Я тоже кричал. («Культурная работа»)Многому научил Саша Черный Маяковского-сатирика.
Часто читал некоторые стихи сатириконских поэтов:
Звуки плыли, таяли. Колыхалась талия… Ты шептала: «Та я ли?» Повторяла: «Та ли я?!» Не сказал ни слова я, Лишь качал гитарою… Не соврать же: новая, Коли стала старою! (Козьма Прутков, «Та-ли?!»)С выражением декламировал «Бунт в Ватикане» («Взбунтовалися кастраты…») Ал. Конст. Толстого, которого очень любил.
Размусоленную эротику он не выносил совершенно и никогда ничего не хотел читать и не писал в этом роде.
Когда кто-нибудь из поэтов предлагал Маяковскому: «Я вам прочту», он иногда отвечал: «Не про чту, а про что!»
Маяковский часто декламировал чужие стихи на улице, на ходу. В 1915–1916 году это были главным образом те стихи, которые он и Бурлюк называли «дикие песни нашей родины». Эти стихи мы пели хором и шагали под них, как под марш.
Стихи Бурлюка (на мотив «Многи лета, многи лета, православный русский царь»):
Аб-кусают зве-ри мякоть. Ночь центральных проведи… («Призыв»)На тот же мотив:
Он любил ужасно мух, У которых жирный зад, И об этом часто вслуух Пел с друзьями наугад.На тот же мотив:
Заколите всех теляат — Аппетиты утолят.Стихотворение Бурлюка (по Рембо) «Утверждение бодрости» скандировали без мотива. «Животе» произносилось — «жьивоте», в подражание Бурлюку:
Каждый молод, молод, молод, В жьивоте чертовский голод, Так идите же за мной… За моей спиной. Я бросаю гордый клич, Этот краткий спич! Будем кушать камни, травы, Сладость, горечь и отравы, Будем лопать пустоту, Глубину и высоту. Птиц, зверей, чудовищ, рыб, Ветер, глины, соль и зыбь! Каждый молод, молод, молод, В жьивоте чертовский голод. Все, что встретим на пути, Может в пищу нам идти.Ахматову пели на мотив «Ехал на ярмарку ухарь-купец»:
Слава тебе, безысходная боль! Умер вчера-а сероглазый король. («Сероглазый король»)Беленсона из «Стрельца» — на неотчетливый, но всегда тот же самый мотив:
О, голубые панталоны Со столькими оборками. Уста кокотки удивленной, Ка-за-вши-еся горь-ки-ми… …………………………………… Дразнили голым, голубея, Неслись, играя, к раю мы… Небес небывших Ниобея, Вы мной вас-па-ми-на-е-мы. («Голубые панталоны»)Сашу Черного — на мотив «Многи лета»:
Губернатор едет к тете, Нежны кремовые брюки. Пристяжная на отлете Вытанцовывает штуки. («Бульвары»)Иногда мы гуляли под «Совершенно веселую песню» Саши Черного. Эта невеселая «Полька» пелась на музыку Евреинова. Он часто исполнял ее в «Привале комедиантов», сам себе аккомпанируя:
Левой, правой, кучерявый, Что ты ерзаешь, как черт? Угощение на славу, Музыканты — первый сорт. Вот смотри: Раз, два, три, Прыгай, дрыгай до зари. …………………………… Все мы люди-человеки… Будем польку танцевать. Даже нищие-калеки Не желают умирать. …………………… А пока Ха-ха-ха Не хватайся за бока! А пока Ха-ха-ха Тарарарарарара.(вместо — «не толкайся под бока»).
Кроме «диких песен нашей родины», помню такие песни. На преунылый мотив — слова Саши Черного:
Гессен сидел с Милюковым в печаали. Оба курили и оба молчали. Гессен спросил его кротко, как Авель: «Есть ли у нас конституция, Павел?» ……………………………. Долго сидели в партийной печаали, Оба курили и оба молчали. («Невольное признание»)С тоской, когда гости выкуривали все папиросы:
Они сорвали по цветку, И сад был весь опустошен. (А. Плещеев, «Был у Христа-младенца сад…»)