Вотчина. Борти, звериные и рыбные ловы, снопы льна и пуды хлеба… Это — берётся. «Отобрать и поделить» — не лозунг большевиков, а норма жизни святорусского боярства. Отобрать выловленное, выращенное… Поделить между своими. Землевладелец — не земледелец, землю не «делает». Ничего не делает — только владеет и отбирает.
Вотчинники, кроме редких «мутантов», вотчинное хозяйство не изменяют. Потому что не умеют. Оно и катится — «как с дедов-прадедов заведено бысть есть».
Ну не будет боярин учить смердов правильному севообороту по Энгельгардту! Тем более — сам не знает.
Ни земледельцы, ни землевладельцы — интенсификацией производства почти не занимаются. Активнее прогресс идёт в монастырях. Которых на «Святой Руси» мало. Что-то новенькое возникает в городах. Но для горожан агрономия — подсобное хозяйство.
А русская аристократия, в основной своей части — не делатели, но — собиратели.
Присваивающая форма хозяйствования. Что выросло — то и присвоил. И — продал.
Например: «двуногая скотинка с голубенькими глазками, крупными дойками и репродуктивной функцией». «Все так живут».
И тут я со своими… предрассудками.
— Муса, ты не заметил мелочи. Моя страна — здесь. В моей стране только я — владетельный господин. Русь — не моя страна. Мнение владетельных особ в разных сопредельных странах… может быть любопытно. Не более. Не удивляйся — на Стрелке есть много других причин для удивления. Даже для столь опытного путешественника, как ты. А пока… я вижу — твои люди уже сошли на берег. Пошли помощника с моими людьми. Николай, Салман — осмотрите корабль.
— Э… Зачем твои люди на мой учан?! Что они хотят смотреть?! Они — неверные! Их сапоги смазаны свиным салом! Они испоганят мой корабль!
Ещё один. Вроде — из булгарских. Толстый, бородатый, обперстнённый. Количество «гаек» превосходит количество пальцев. Судно-владелец. А гонор — как у судо-владельца. Увы, дядя — суд здесь мой.
— Достопочтенный, мои люди ищут людей. Рабов, удерживаемых силой, укрываемых разбойников…
— Жок! Мундай жок! (Нет! У меня нет таких!)
— Хорошо. Они посмотрят. А у тебя есть большой выбор. Или уйти на испоганенном корабле. Или не уйти вообще.
Как он зашипел! Но…
Всё-таки, Салман выглядит внушительно. Вылез из-за штабеля брёвен с десятком мечников, услышал тираду возмущённого торговца и повернулся к нему.
«Короля играет свита» — давняя средневековая мудрость. Я — не король. Но «свита — играет». Фактом своего существования.
Салман просто смотрит. И начинает улыбаться. Купец узнаёт, в ужасе отшатывается, шепчет:
— Кара касипетин… (Чёрный ужас).
Салман улыбается ещё шире. Мда… от такого оскала и медведь в берлоге уписыется. Какая у меня свита… характерная. Труппа для Хичкока.
— Салман, ты знаешь этого купца?
— Ие. Да. Видел в Янине. Богатый. Можно хорошо… остричь.
Восток, однако: наши говорят — «выдоить».
Салман с гриднями идёт к учану, купцы снова начинают базар. В смысле — общий ропот по теме:
— не… не надь… спокон веку такого не было… не по обычаю… жаловаться будем… блистательный эмир… пресветлый князь… незаконные поборы… торговая блокада… экономические санкции…
И затихают, заглатывая воздух вместе с собственными языками — на верхушку штабеля брёвен выбирается Курт. Внимательно разглядывает сверху людей, наклоняя голову к плечу, принюхиваясь. Потом уверенно укладывается, несколько манерно свесив перед собой скрещённые лапы. Лапки у него… невтяжные когти… когда он их отпускает и сжимает… Вздыхает. И зевает в толпу поднятых к нему лиц. Хорошо зевает, с хрустом. С демонстрацией чёрного нёба, почитаемого как признак злобности. И ряда крупных белых зубов. Почитаемых… аналогично.
«Ну что, обезьяны, побегаем или будем глазки строить?».
Народ «побегать» не хочет. Под внимательным взглядом жёлтых волчьих глаз толпа купцов как-то… сникает. Посматривают по сторонам, в землю.
«Глазки строить» — тоже не хотят.
Тут на флагманском учане начинается возня, крик. По сходням волокут какого-то мужичка с заломленными за спину руками.
— Кто это, достопочтенный? И почему он не сошёл на берег?
Купчина аж приплясывает на месте. Крутится, бьёт себя по щекам, начинает поклон… Увидев мои обтрёпанные сапоги, снова важно надувается. Сейчас будет врать.
«Восток — дело тонкое, Петруха». Южане более эмоциональны — у них солнышка больше, хватает энергии. Культура, традиции это давят. Но… просто надо видеть, надо знать. Язык тела. Вот такого, толстого, замотанного в дорогие тряпки, мусульманского тела.