Сергей опустил руку в карман и распахнул дверь.
В квартиру ввалилась здоровенная бабища в тулупе, перетянутом офицерским ремнем, и огромных валенках. Следом за ней проник, именно не вошел, а незаметно проник старичок в драповом пальто с каракулевым воротником и фетровых бурках-чесанках. Щечки старичка румянились от мороза, словно яблочки.
- Ты кто есть? - прохрипела баба, отталкивая Белова дубленой грудью. - Ты чего здесь?
- Я здесь живу, - несколько растерянно ответил Сергей.
- Шутите, молодой человек, шутите, - захихикал старичок, - здесь никто не живет. Квартирка эта эвакуированных.
- Вот что, малый, - прогудела баба в кожухе, - я как есть начальство из ЖАКТа, так ты выметайся отсюдова, пока я милицию не позвала. Квартира эта вакуированных. Мы ее занимаем согласно решения.
- Чьего решения? - опешил Сергей.
- Исполкому.
- Но я здесь живу.
- Нехорошо обманывать, - вкрадчиво прошипел старичок, - нехорошо. Квартирка эта адвоката Белова, а он в Ташкенте с семейством урюком питается, пока мы здесь от голода пухнем.
- Это вы пухнете? - Сергей посмотрел на щечки-яблоки, на упитанное лицо старичка-проныры.
- Вы чего с ним разговариваете, Клавдия Ивановна? У нас решение...
- Ты кто такой? - вновь рявкнула женщина в тулупе. - Документы!
- У меня все есть, - с угрозой сказал Сергей и, повернувшись, пошел в комнату.
Пока он надевал форменную гимнастерку, по коридору протопали валенки и бурки. Бабища и старичок прошли в гостиную.
- Мебель хорошая, - гудела баба, - это тоже денег стоит...
- Вот мои документы, - Сергей вынул из кармана гимнастерки муровскую книжку.
Баба и старик как завороженные смотрели на его погоны.
- Ваши документы? - строго потребовал Белов.
- Так мы... Товарищ начальник... Мы что, - засипела баба.
А старичок растворился, исчез. Только хлопнула входная дверь.
- Я чего... Я людям стараюсь... Для народу, значит...
- Документы, - Сергей вынул из кармана пистолет и переложил в кобуру.
Вид оружия парализовал человеколюбивую бабищу. Трясущимися руками она расстегнула кожух и вытащила паспорт.
- Получите его в отделении, а теперь вон из моей квартиры, а старичку своему скажите, я его все равно найду.
Тяжело ухнула входная дверь.
В комнате стало теплее, и уходить мучительно не хотелось. Белов с грустью подумал, что надо будет переодеваться, шагать по завьюженным улицам, ехать в стылом трамвае.
Сергей натянул свитер, надел теплые носки, брюки от костюма, сапоги. На вешалке в прихожей висел ватник, сегодня наступило его время. Он постоял у зеркала, рассматривая себя внимательно, потом смял гармошкой сапоги. Теперь он похож на приблатненного.
Перед уходом Белов позвонил в районное отделение милиции и рассказал начальнику о визите "общественников". Обещал не позже чем завтра прислать рапорт и изъятый паспорт. Потом выгреб из печки горячую золу и поехал в восемнадцатое отделение.
Начальник розыска отделения Кузин уже ждал его. Он внимательно осмотрел Сергея и сказал:
- Знаешь, Белов, если бы к твоему маскараду да другое лицо, я бы сам тебя заловил.
- А где я другое лицо возьму? - поинтересовался Сергей.
- Что точно, то точно. Не для нашей работы оно у тебя. Ну ладно, мы тут справочки навели. Верные люди подсказали. Книжками этими торгует Толик Севостьянов по кличке Кочан. Проживает он в Большом Тишинском, дом 3, квартира 5, не учится и не работает. В феврале ему исполнится семнадцать. Детская комната наша от него просто рыдает. Вредный парень. Правда, связишки у него интересные. Он, кстати, в кинотеатре "Смена".
- Что делать будем? - спросил Белов.
- Ты старший, тебе и решать. Я только обеспечиваю операцию.
- Я же советуюсь с тобой, Евгений Иванович, ты же обстановку на своем участке лучше знаешь.
- Вот что я тебе скажу. Этот самый Кочан - мастер на все руки. Торгует книжками этими, папиросами рассыпными, билетами в кино. На моей территории несколько таких пацанов. Работают они на хозяина. Есть человек, который их всем этим снабжает. Мы пацанов задерживаем. Молчат. Видать, здорово он их запугал.
- Что ж ты, Евгений Иванович, раньше ими не занялся?
- Дорогой ты мой друг Белов, - Кузин встал, подошел к окну, отодвинул занавеску, - посмотри туда. Тишинка. У меня здесь столько всего, что до этих пацанов руки не доходят, а народу... Я сам третий. Так-то.
- Я думаю, мне с этим Кочаном повидаться нужно.
- Давай, он сегодня билетами торгует.
Они вышли на улицу. На город спустились мглистые сумерки. По Большой Грузинской проползали темные трамваи. В их глубине теплился синий свет маскировочных лампочек.
- Ты иди, Кочана этого сразу узнаешь по куртке хромовой желтой, сказал Кузин.
В кинотеатре "Смена" в который уж раз шел американский фильм "Полярная звезда". На афише горящий краснозвездный самолет врезался в колонну фашистских танков. Сергей видел этот фильм в клубе управления. Он смотрел и смеялся. Американцы показывали некий колхоз "Полярная звезда" и судьбы колхозников в годы войны. Да, несколько странно представляли себе войну люди, отгороженные от нее океаном. Этот фильм можно было смотреть, полностью абстрагировавшись от происходящих событий.
В маленьком зале, где находились кассы, толкался народ. Сергей огляделся и увидел парня в желтой кожаной куртке, кепке-малокозырке, традиционных сапогах-прахорях с напущенными на них брюками. Нет, совсем не пацан был этот Кочан. Отечное лицо, злые рыскающие глаза, расчетливо-вороватые движения. Он только что продал два билета какому-то военному и теперь оглядывал зал, ища нового клиента.
Белов подошел к нему.
- Здорово, Кочан.
- Здорово, - буркнул парень. - Билеты нужны?
- Нет. - Сергей полез в карман и вынул пачку "Беломора", протянул Кочану. Тот взял, прикурил молча, внимательно разглядывая незнакомого человека.
- Ты кто такой? - спросил Кочан.
- А ты что, не видишь?
- Откуда?
- С Бахрушинки.
- Золотого знаешь?
- Его третьего дня "цветные" за квартиру повязали.
Сергей прекрасно знал Бахрушинку, так назывался целый квартал домов бывшего купца Бахрушина в Козицком переулке. Там, так уж сложилось исторически, жила шпана центра Москвы.
Белову не раз приходилось бывать в этих домах, в которых до революции и при нэпе размещались игорные притоны, жили сапожники и портные, за ночь перешивавшие краденые вещи. Дурная слава была у Бахрушинки, куда как дурная.
Но на Тишинке человек оттуда пользовался уважением.
- Значит, повязали Золотого? - задумчиво спросил Кочан.
- Слушай, - Белов говорил, не выпуская папиросы изо рта. - Мне Витек книжку показывал с песнями.
- Пять красненьких.
- По сто двадцать отдашь, десять штук куплю.
- Толкнуть хочешь? - улыбнулся Кочан.
- Есть пацаны, возьмут.
- По сто тридцать.
- Давай, - Белов полез за деньгами.
- У меня сейчас нет, приходи через час в Большой Кондратьевский.
- Где там?
- У седьмого дома.
- Давай. Я бы и папирос у тебя взял тоже, пачек десять.
- Могу и больше.
- Больше завтра, сейчас при себе денег мало.
- Я бы тебе папиросы по четыре червонца продал.
- Завтра, а сегодня возьму немного.
Кочан исчез, растворился в толпе, штурмующей кассу с табличкой: "На сегодня все билеты проданы".
У Белова в запасе был целый час. Он вышел на темную улицу. Метель прекратилась. На остановке ожидала трамвая толпа народа. Сугробы почти закрывали окна маленьких, вросших в землю деревянных домов.