Стхану (от корня stha, «стоять»), «столб» — это конкретный символ Рудры. Его направленность вверх указывает на его устойчивое и непоколебимое положение в Универсуме 25, а также означает поднятие семени. Визуальная концепция Стхану, столба, парадоксальным образом отрицает фаллос в эрекции, на который намекает форма столба. Этот образ — монумент, в котором Владыка Йоги стал Стхану или принял форму лингама. Если бы не это подразумеваемое значение, данная теофания была бы лишена визуальных антропоморфических черт. Формой столба символизируется целостное бытие Рудры-аскета. Если пирамида Экавратьи была построена ментально, в созерцании, как монумент внутренней реализации бога, вертикаль Стхану является визуальным образом Рудры-Шивы, йога. Абстрактная форма столба выражает напряжение порождающей силы, совершенное владение ею и ее отрицание.
Неподвижный столб есть Шива, аскет, внутри которого при внешней невозмутимости пылает огонь жизни. Это тайна Стхану26. Он неподвижен как дерево, таящее27 и контролирующее в себе силу огня. Стхану есть Шива, йог, вечное неизменное присутствие, ось мира.
Рудра не исполнил повеление Брахмы, не стал творить смертных в предвидении их жалкого жребия. Он стоял невозмутимо, как столб, как орган порождения, неподвижный и направленный вверх, — символ поднимающегося семени, которое содержится, поглощается или трансформируется внутри тела. Значение прямого фаллоса йога противоположно тому, что этот символ естественно выражает, и все же эрекция является основой конверсии ее значения.
«Поскольку Рудра стоит, пылая внутри, как источник жизни, и поскольку лингам вечно выпрямлен, он известен, как Стхану»28. Махабхарата рассматривает Стхану в его неизменности не только как властелина сексуальной силы, но и как неизменность самой этой силы, как источник жизни. Рудра не порождает по повелению Брахмы, но застывает навечно в форме лингама как Стхану, столба. Стхану, в простоте своей формы, является воплощением парадоксальной сущности Рудры. Дуальность его значения охватывает несводимую к чему-либо одному природу Рудры-Огня, источника жизни, и Рудры-Иога, который, вопреки своей природе, является повелителем неистощимой жизненной силы.
До вхождения в стасис Рудра создал своих уморожденных сыновей, орды буйных Рудр. Непредсказуемые и пугающие, Рудры, эти сверхъестественные витальные силы, узнаваемы; их нужно принимать, как и других богов, и почитать их. Они — движение самого дыхания (prana), чей источник — Рудра. Создание и превращения Рудр — это прелюдия и сопровождение к стасису Рудры. В своем беспокойном движении они — alter ego Стхану. Извлеченные из его ума, они стали его сыновьями.
Миф Рудры-Шивы разворачивается от эона к эону. Каждый новый космос повторяет и развивает основные темы. Когда Рудра становится Стхану, восемь его космических имен временно бездействуют. Когда Шива-Аштамурти исполняет свой космический танец, бронзовый образ Ната-раджи, царя танцоров, демонстрирует круговые движения его гибких членов, поддержанных неподвижностью центральной оси потока изменений. В ритме его танца кружатся бессмертные невидимые Рудры.
Рудры кричат и суетятся; они наполняют этот мир и преданы ему. Но Брахма отверг этих бессмертных сыновей Рудры, ибо они не приблизили его к цели29: сами не были смертными и не производили смертных. Тогда Рудра ушел в себя, стал Стхану, безмолвием вечного самадхи, неизменным светом, содержащимся внутри себя, удерживающим в себе семя30. Он удерживал семя и дыхание. В этой форме Рудра восстановил неистощимую полноту Непроявленного. Огненное семя творения и дыхание жизни содержались в этой неподвижной форме. Никогда не будет сотворено Рудрой смертное существо — от него исходят лишь знание, истина, аскетизм, просветление; он пребывает в богах, мудрецах и во всех существах; его чтят все боги31. Боги — «по эту сторону творения»32. Рудра, в начале вещей действовавший как страж Непроявленного, стал его опорой в мифе творения.
Как носитель огненного семени творения, с докосмиче-ских времен Рудра является игроком, играющим против самого себя, и высшей причиной своего собственного рождения. В то время как Брахма желал творить смертных, Рудра как Стхану, удалившись в божественность, в самого себя, вновь являет свою амбивалентность, без которой творение не могло начаться и без которой смерть могла стать концом всему.