И он старался!
Перехватив поудобнее, развернул ее так, чтобы мне было видно все, в подробностях. Властно захватил ее рот, неторопливо пошарил по телу без стыда. Этому поцелую было место в закрытой комнате, а не посреди улицы… И не так близко от меня!
Вдруг я почувствовала его руки на своем теле, его губы на моих губах…
Затошнило, все вокруг поплыло. И я стала глубоко дышать, чтобы удержаться в реальности. К счастью, когда мир качнулся, целующаяся пара оказалась вне поля зрения, что помогло лучше всего.
Зачем? Зачем эта демонстративная страсть?
Он же не влюблен в нее.
Он не может быть влюблен! Ни в кого. Никогда. Ведь он… чудовищен! Я знала лучше кого-либо.
В конце концов Кристоф оторвался от нее и вернулся в машину, все такой же холодный, будто и не он только что оставил Дашку задыхающейся и с пунцовым румянцем во всю щеку. Опьяневшая от неожиданного поцелуя, она, пошатываясь, направилась к дому…
Стиснув зубы, я решительно, без спроса, пересела на переднее сиденье и посмотрела ему в глаза. Он повернул ключ, не отводя взгляда, и мотор взревел.
— Зачем тебе это?
Машина выехала на главную дорогу, где мы начали набирать скорость, и лишь тогда он соизволил отозваться.
— Что?
— О, пожалуйста, не думай, что все вокруг — дураки! — я, вошедшая в клетку с тигром, сама поражалась своей безумной наглости. — Да когда она к тебе прикасается, ты готов ее убить! По глазам видно.
— Никогда не думал, что ты так хорошо читаешь по моим глазам, — мрачно заметил Кристоф.
— У меня было достаточно практики, чтобы… — зло продолжила я — и осеклась, увидев его взгляд. Вдруг страх за Дашку снова напомнил о себе душной волной, и, собрав всю волю, я снова обратилась к нему. На тон ниже.
— Ну… найди себе другую — взрослую, зрелую, которая подойдет тебе… по статусу, — хотелось бы мне верить, что его интерес состоял только в этом!
— А какой у меня статус? — хлестнула неприкрытая насмешка.
И тут я почувствовала жуткую усталость: ничто не поможет. Если столько лет он по-хозяйски распоряжается моей жизнью, невзирая на родных, на законы, на здравый смысл, то с чего я взяла, что могу как-то защитить Дашку?
— Отвези меня домой, Кристоф! У меня нет желания видеть тебя чаще, чем два раза в год. Я хочу и дальше верить, что, уезжая от меня, ты растворяешься в воздухе, перестаешь существовать…
Умираешь.
Но последнего я, конечно же, не сказала вслух.
— Надеюсь, ты и сама понимаешь, что это вздор.
Мы подъехали к дому, и он открыл мне дверь — нажал кнопку. Судя по всему, я не была достойна проявления галантности. В отличие от Дашки.
Вдогонку он самодовольно бросил:
— Я так же реален, как и другие! И даже больше.
Что было чистой правдой.
Через неделю Дашка сообщила всем, что скоро уедет учиться за границу. Но чрезмерно радостное щебетание не могло скрыть в ее глазах нечто, понятное только мне: страх.
Я уверилась в своих ощущениях, когда однажды, выйдя из лицея, заметила знакомую ядовито-желтую машину. Дашка как раз захлопывала дверцу за собой. А после послушно… нет, покорно повернулась к Кристофу, и он тут же обнял ее уверенным движением. Как собственность. Не удостоив взглядом ее безжизненного, бледного лица…
На следующий день я подстерегла ее в раздевалке и прямо спросила о причинах отъезда.
Она долго молча глядела мимо меня куда-то в пустоту, столь явно погруженная в мысли, далекие от действительности… И я поняла, что не услышу ответа. Все так же в полусне она двинулась к выходу, но у порога с видимым усилием заставила себя обернуться.
— Берегись его, Диана. Он опасен.
— Знаю, Дашка! Я и тебе пыталась это сказать столько раз, но ты не слушала!
Мой лихорадочный тон не оживил ее и на миг.
Она придержала дверь, собираясь с силами. Казалось, каждое движение дается ей с трудом, такой медлительной и усталой она была.
— Да, теперь я понимаю. Но он представлялся мне таким идеальным… вначале… Мы встретились на улице, он предложил подвезти, букет подарил — красные розы…
— И ты согласилась! — Конечно, она была не первой и не последней дурой в этом мире, но все же я не могла избавиться от ощущения вины: приволокла свое чудовище в ее жизнь!
— Не знаю, как объяснить… Но отказать ему было невозможно! Вначале я даже была уверена, что влюблена. Вот только… он — такой чужой, Диана. И я не думаю… — и без того тихий, голос Дашки почти исчез, — я не думаю, что он вообще умеет любить.
Подсознательно чувствуя, что вряд ли мне еще выпадет шанс задать этот мучительный вопрос, я быстро придвинулась к ней и шепнула: