Я молча следую за ним к грузовику, не желая говорить ничего, что могло бы заставить его передумать. Когда мои пальцы хватаются за ручку пассажирской двери, я слышу, как Кассиан откашливается.
— Я не собираюсь препятствовать твоему отъезду, — произносит он хриплым голосом, как будто он редко им пользуется. — Но ты должна знать, что Хаксли — один из лучших людей, которых я когда-либо встречал. Он, должно быть, думает, что ты особенная, если доверился тебе настолько, что привёл сюда. — Я киваю, мои глаза наполняются слезами. — Ты уверена, что хочешь этого?
— Я знаю, Хаксли невероятен, — шепчу я. — Я не пытаюсь причинить ему боль. Мне просто нужно позаботиться…
— Позаботься о нескольких вещах. Да, я понял.
Знаю, что Кассиан мне не верит, и я его не виню. Кто-нибудь может подумать, что я пытаюсь улизнуть от Хаксли после того, как мы провели вместе невероятную ночь. Но я не могу рассказать больше, не рискуя, что Кассиан появится или что Хаксли попросит подкрепления.
Это долгая поездка в тишине вниз с горы. Я смотрю, как внизу проплывают холмы и долины, а на верхушках деревьев лежит толстый слой тумана, который и дал название «Дымчатые».
Я придумываю дюжину способов начать разговор с отцом, но ни один из них не кажется мне подходящим. Надеюсь, в тот момент у меня появится вдохновение сделать громкое заявление и поставить его на место. Однако, честно говоря, я бы предпочла цивилизованную дискуссию, в ходе которой я дала бы ему понять, что у нас будут границы, и я, скорее всего, съеду.
— Куда едем? — Кассиан кряхтит, сворачивая на гравийную дорогу, ведущую к подножию скалы.
— В хозяйственный магазин было бы здорово, — быстро говорю я, стараясь не замечать, как Кассиан смотрит на меня.
Когда мы добираемся до парковки, я отстёгиваю ремень безопасности и выскальзываю из грузовика как можно быстрее.
— Эй, — окликает Кассиан. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. — Ты уверена, что с тобой всё в порядке?
Мне приятно сознавать, что даже этот большой, неотесанный мужчина-горец беспокоится обо мне.
— Будет, — отвечаю я, прежде чем повернуться к нему спиной и убежать в заднюю часть здания. Я прячусь там, переводя дыхание, пока не слышу, как Кассиан выезжает с парковки и направляется вниз по дороге.
Сделав несколько глубоких вдохов, я вытираю вспотевшие руки и выпрямляюсь, высоко держа голову. Я не сделала ничего плохого. Я взрослая и выбираю жить по своим правилам.
К тому времени, как я подхожу к задней двери нашего дома, я набираюсь достаточно уверенности, чтобы сказать отцу, что у меня на уме. Я открываю дверь, но прежде чем успеваю сделать хоть шаг внутрь, отец протягивает руку, хватает меня за запястье и грубо втаскивает в дом.
— Какого хрена, Джордан?! — кричит он мне, его лицо почти багровеет от ярости.
Я никогда не видела его таким. Его зелёные глаза потемнели, словно тень безумия проникла в его разум, сводя с ума всё, что связано с ним. Я прижимаюсь спиной к стене и пытаюсь съёжиться как можно меньше, не зная, что ещё делать. Он никогда раньше не проявлял ко мне жестокости, никогда не оскорблял физически. Но мужчина, стоящий сейчас передо мной? Я не знаю, на что он способен.
— Папа, меня не было дома…
— Я точно знаю, что ты делала. Шлюха.
Это слово ранит сильнее, чем пощечина.
Словно искушая судьбу, в следующую секунду рука моего отца мелькает перед моим лицом, и я едва успеваю осознать, что только что произошло. Я слышу пощечину до того, как чувствую боль, и у меня кружится голова.
— У тебя даже хватило наглости появиться в его одежде? Сними это прямо сейчас, — требует он.
Отец не даёт мне возможности ответить; он просто хватает меня за горло и отрывает от стены, прежде чем сорвать с меня клетчатую рубашку.
— Ты делаешь мне больно, — кричу я, когда он разрывает ткань.
Мой отец мрачно усмехается, и от этого тошнотворного звука у меня внутри всё скручивается в узел.
— Ты делаешь мне больно, — выплёвывает он, хватая меня за волосы и запрокидывая мою голову назад, чтобы я посмотрела ему в глаза. У него расширенные зрачки, и я задаюсь вопросом, не принимает ли он наркотики. Из-за этого у него началась паранойя?
Следующее, что я помню, — это как моя голова ударяется о стену, боль и яркий свет рикошетом отдаются в моём черепе, вызывая головокружение. Я едва могу стоять, но мне удается доковылять до отца, который держит мою руку в тисках. Он тащит меня через весь дом, пока не добирается до моей спальни и не швыряет на пол, как мешок с мукой.