Я поворачиваюсь в его руках и начинаю мыть его так же, медленно, молча, сосредоточенно, чтобы убедиться, что он настоящий и находится прямо здесь, со мной. Хаксли обхватывает моё лицо ладонями, прижимаясь своим лбом к моему. Мы стоим так несколько долгих мгновений, разделяя дыхание и биение сердец.
В конце концов Хаксли выключает воду и заворачивает меня в полотенце, прежде чем отнести на кровать. Мы не утруждаем себя одеванием; мы просто забираемся под одеяло, находим друг друга под одеялами и крепко прижимаемся друг к другу.
— Ты можешь сказать мне, почему ты ушла сегодня утром? — спрашивает Хаксли спокойным и успокаивающим голосом. В нём нет осуждения. Я знаю, что он хочет понять.
— Я проснулась от кучи ужасных сообщений от моего отца, — начинаю я. — Он приехал домой рано и был в ярости, что меня там не оказалось. Он сказал, что знал, что я была с тобой и… — я замолкаю, не зная, как много мне следует рассказать.
— И что? — Хаксли настаивает. Он уже сказал мне, что хочет меня всю, даже испуганную, сломленную, стыдливую. И я решаю отдать ему всё.
— Он сказал, что я… шлюха, — я шепчу это слово. Так ужасно произносить это вслух. — Он сказал, что моя мама была бы очень разочарована…
— Джордан, — воркует Хаксли, проводя кончиками пальцев по моей щеке и подбородку. — Всё это неправда. Мне очень жаль, что он так с тобой разговаривал. Тот факт, что он использовал твою мать против тебя… — он замолкает, делая глубокий вдох.
Я вижу, что он весь на взводе, и мне трудно понять, что он злится из-за меня. Он хочет защитить меня в прямом смысле этого слова.
— Я понимала, что мне нужно наконец-то противостоять своему отцу, если у меня есть хоть какой-то шанс на будущее с тобой. Я хотела показать тебе, что могу позаботиться о себе и своих проблемах, но… что ж, всё прошло не очень хорошо. Я едва успела переступить порог, как он схватил меня, набросился на меня и затащил в мою комнату. Возможно, мой отец был прав.
— Нет, детка. Быть независимой и заботиться о себе не значит, что ты не можешь попросить о помощи. Ты сделала огромное дело, и, хотя я бы хотел, чтобы ты позвала меня пойти с тобой, я понимаю ход твоих мыслей. Я просто… — Хаксли замолкает, закрывает глаза и делает ещё один глубокий вдох, чтобы успокоиться. — Я не знаю, что бы, чёрт возьми, я без тебя делал, — выдыхает он. — Я не хочу задушить тебя или подрезать тебе крылья, как твой отец подрезал тебе всю жизнь. Но, Боже, если ты в опасности, в настоящей опасности, я хочу быть тем, к кому ты придёшь. Просить о помощи — это не слабость.
Я прижимаюсь к Хаксли и кладу голову ему на плечо, мне нужно быть как можно ближе к нему.
— Спасибо, — говорю я, не зная, что ещё сказать. — Я знаю, что ты не такой, как мой отец. За последнюю неделю у меня было больше веселья, приключений и впечатлений, чем за всю мою жизнь. Я чувствовала себя в безопасности и замеченной, и вот… — я оборвала себя, не желая говорить последнюю часть. Не слишком ли рано для этого?
— В безопасности, замеченной и…? — подсказывает Хаксли.
— Любимой, — шепчу я.
Хаксли улыбается мне, потираясь своим носом о мой.
— Ты такая и есть, моя сладкая Джордан. Я люблю тебя всем своим существом. Всё, чего я хочу, — это чтобы ты была счастлива и свободна.
— Я тоже тебя люблю, — отвечаю я, и слёзы счастья собираются в уголках моих глаз. — Спасибо тебе за эту прекрасную жизнь, которую ты мне показал. Всё, чего я хочу, — это разделить её с тобой.
Хаксли прижимается к моим губам в нежном, медленном поцелуе, прежде чем обхватить мою голову своим подбородком.
— А теперь отдохни. Я с тобой, любимая. Я не отпущу тебя.
Слова Хаксли, произнесённые шёпотом, — последнее, что я слышу, прежде чем сон овладевает мной, телом и душой.
Проходят часы, хотя я не помню точно, когда заснула и как долго была без сознания.
— Просыпайся, милая. Всё в порядке. Это просто ночной кошмар. Теперь ты в безопасности.
Слова проникают в моё подсознание и вырывают меня из глубин сна. Фрагменты воспоминаний, искажённые страхом, проносятся в моём сознании и испаряются. Моё сердце колотится почти болезненно. Кажется, я не могу дышать, а глаза снова наполняются слезами.
— Посмотри на меня, Джордан.
Я поворачиваю голову на голос и, наконец, узнаю в нём Хаксли.
Он убирает прядь волос с моего лица и обхватывает мою шею, поглаживая подбородок большим пальцем.
— Вот так. Смотри на меня и дыши. Дыши, любимая, просто дыши.
Даже в темноте я вижу, что на его лице написано беспокойство, а глаза умоляют меня довериться ему. Хаксли приподнимается на локте, смотрит на меня сверху-вниз и вытирает мои слёзы. Кажется, я не могу говорить, но нам не нужны слова. Мы просто нужны друг другу.