— Любит, — согласился Дунк. — Будь его дочь жива, он выдал бы ее за меня, а вы были бы моей леди-матерью. У меня ведь никогда не было матери, даже без «леди».
Какой-то миг ему казалось, что леди Роанна сейчас снова закатит ему оплеуху. Или костыль вышибет, чего доброго.
— Вы сердитесь на меня, сир, — сказала она вместо этого. — И вправе требовать возмещения.
— Вы могли бы помочь мне оседлать Грома.
— У меня на уме нечто другое. — Она взяла его за руку своей, веснушчатой, с тонкими сильными пальцами. «Бьюсь об заклад, она вся в веснушках». — Вы понимаете толк в конях?
— У меня есть один.
— Старый, пригодный только для битвы, неповоротливый и злобный. Не такой, чтобы на нем путешествовать.
— Делать нечего — для путешествий у меня либо он, либо они. — Дунк показал на ноги.
— Ноги у вас, конечно, большие, и руки тоже. Для большинства верховых лошадей вы чересчур велики — под вами они походили бы на пони. Однако вам пригодился бы скакун резвый и в то же время рослый, с добавкой дорнийской крови. Такой, например, как она.
Напротив Грома стояла гнедая кобыла с горящими глазами и длинной огненной гривой. Леди Роанна достала из рукава морковку и скормила ей, поглаживая лошадь по крупу.
— Нет, пальцы оставь в покое. Я зову ее Искоркой, но вы можете сами подобрать имя. Назовите Заменой, если хотите.
Дунк, на миг утратив дар речи, посмотрел на гнедую новыми глазами. Такого коня у сира Арлана никогда не было. Она способна мчаться как ветер — стоит только посмотреть на ее длинные точеные ноги.
— Все ее племя славится красотой и резвостью, — сказала Роанна.
— Я не могу ее взять.
— Почему?
— Слишком хороша для меня. Сами видите. Роанна, вспыхнув, скрутила косу узлом.
— Я была вынуждена выйти замуж, вы знаете. Завещание моего отца… ну, не будьте же таким глупым.
— Каким же мне еще быть? Я туп, как чурбан, и бастард к тому же.
— Возьмите лошадь. Я не отпущу вас без какой-нибудь памятки о себе.
— Я буду вас помнить, миледи, не сомневайтесь на этот счет.
— Берите, говорят вам!
Он схватил ее за косу и притянул к себе. Это вышло у него неуклюже из-за костыля и разницы в росте. Он чуть не упал, пристраивая ее губы к своим. Она одной рукой держала его за шею, другой за спину. За один этот миг он узнал о поцелуе больше, чем знал из наблюдений. Когда они наконец оторвались друг от друга, Дунк вынул кинжал.
— Я придумал, что взять у вас на память, миледи.
Эг сидел у ворот на новой красивой лошадке, держа Мейстера в поводу. Увидев Дунка на Громе, он удивился.
— Она сказала, что подарит вам новую лошадь.
— Даже прихоти благородных дам не всегда исполняются. — Они переехали через подъемный мост. Ров так переполнился, что грозил выйти из берегов. — Я предпочел взять не лошадь, а локон. — Дунк достал из-за пазухи рыжую косу и улыбнулся.
Два мертвеца по-прежнему обнимались в клетке на перекрестке дорог. Вид у них был заброшенный — даже мухи и вороны покинули их. На костях остались лишь лоскутья волос и кожи.
Дунк, нахмурившись, придержал коня. Лодыжка от езды разболелась, но его это не смущало. Боль — такая же часть жизни рыцаря, как мечи и щиты.
— В какой стороне юг? — спросил он Эга. Среди дождя и грязи, под серым, как гранит, небом это было трудно определить.
— Вон в той, сир.
— Летний Замок на юге.
— А Стена на севере. Дунк посмотрел на Эга.
— До нее далеко.
— У меня новая лошадь, сир.
— Ну да, — не сдержал улыбки Дунк. — А тебе-то Стена зачем сдалась?
— Ну… Я слышал, она очень высокая.