Путь к лидерству они прокладывали себе сами, но не без помощи коллег, ибо научное сообщество, особенно в тоталитарные времена, всегда расслоено на соглашателей, предателей и бойцов. Соглашателей обычно много больше. Они и протаптывают дорогу своему лидеру.
Приведение страны в состояние устойчивого единомыслия как бы мимоходом решало еще одну наиважнейшую для большевиков задачу – формирование общественного мнения. Отпала необходимость в тонких методах его подготовки, ибо прелесть единомыслия в том и состояла, что достаточно было одной передовицы в «Правде», чтобы вся страна в тот же день заговорила ее словами.
Немаловажно и то, что тщательной иерархизации постов была поставлена в однозначное соответствие дозировка прав, возможностей и даже конкретных знаний.
Вождь знал все и мог все. Его соратники по Политбюро обладали привилегией единственно верного понимания любой доктрины, в том числе и естественнонаучной. Чуть ниже – обласканная властью научная номенклатура, она имела возможность подстраивать правильное толкование теории под сиюминутные потребности дня. Еще ниже – армада беспринципных разносчиков этих истин (пропагандистов и агитаторов), доносивших высочайше дозволенное знание до миллионов единомысленников. Ну, а те, озверев от просветления, были готовы разорвать в клочья тугодумов, не понимавших очевидного.
Когда мысль отсечена, то за истину можно было выдать любое шарлатанство: и философское, и историческое, и естественнонаучное. Что и делалось с большим успехом.
Революционные романтики, зараженные всесокрушающим вирусом оголтелого ленинизма, мечтали о наступлении эпохи всеобщей «радостности», когда будут окончательно уничтожены за ненадобностью все теории биологии, физики, социологии, научной методологии. Фанаты первых лет революции об этом бредили, а в пору взбесившегося ленинизма подобный бред объявился жуткой явью и воплотился в жизнь тем, что, изгнав из научного оборота все «буржуазные теории» и убив за ненадобностью многие «буржуазные лженауки» / Вопросы философии. 1990. № 12. С. 16 – 31. [287] Отрицание в первые годы советской власти «буржуазной науки» было чистой воды идеологической демагогией, ибо подобной науки просто не существовало. Если же использовать эту терминологию, то большевики были обязаны признать, что все научные открытия, сделанные до 1917 г., принадлежат именно «буржуазным ученым». ">[287], он попросту кастрировал так называемую советскую науку, превратив ее в предмет гордости сограждан и одновременно – в посмешище остального мира.
Как только мысль стала собственностью тоталитарной системы, власть начала распоряжаться ею по своему усмотрению: одни научные теории возносили до небес, другие хулили, третьи вообще запрещали и изымали из науки. И это, кстати, вполне объяснимо, ибо для подобного общества характерна только так называемая «приемлемая наука» – она согласна с политическими целями, действует строго ангажированным образом, утверждая и обосновывая господствующие политические идеалы.
Уже в 1925 г. академик С.Ф. Ольденбург писал предсовнаркома А.И. Рыкову, что именно наука «в наших великих построениях нового мира поведет нас настоящим, верным путем» / Вопросы философии. 1990. № 12. С. 16 – 31. [287] Отрицание в первые годы советской власти «буржуазной науки» было чистой воды идеологической демагогией, ибо подобной науки просто не существовало. Если же использовать эту терминологию, то большевики были обязаны признать, что все научные открытия, сделанные до 1917 г., принадлежат именно «буржуазным ученым». [288] Сидоров М.А. Непременный секретарь – заступник и хранитель Академии // Вестник РАН. 1993. Т. 63. № 4. С. 362 – 363. ">[288]. Если это не чистой воды конъюнктура, то остается лишь дивиться, сколь же мало времени потребовалось зрелому ученому, чтобы поверить в идею…
Все подобного рода сомнения отпали в конце 20-х годов, во-первых, потому, что к этому времени большевики дожали, наконец, Академию наук, и она стала абсолютно податливым материалом в их руках и потому еще, что в 1930 г. был принят уникальный по своей прямолинейности академический устав, обязавший всю советскую науку содействовать «выработке единого научного метода (? – С.Р.) на основе материалистического мировоззрения» / Вопросы философии. 1990. № 12. С. 16 – 31. [287] Отрицание в первые годы советской власти «буржуазной науки» было чистой воды идеологической демагогией, ибо подобной науки просто не существовало. Если же использовать эту терминологию, то большевики были обязаны признать, что все научные открытия, сделанные до 1917 г., принадлежат именно «буржуазным ученым». [288] Сидоров М.А. Непременный секретарь – заступник и хранитель Академии // Вестник РАН. 1993. Т. 63. № 4. С. 362 – 363. [289] Волгин В.П. Реорганизация Академии наук // Вестник АН СССР. 1931. № 1. Стлб. 4. ">[289]. А уже через год, в 1931 г., началась и коллективизация советской науки.