— Поскольку он управляет разумом и телом, вполне возможно, что он стёр ей память. Вполне возможно, что она больше никого из нас не помнит. Особенно тебя. Нам нужно быть морально готовыми к тому, что мы можем там найти, потому что та, кого ты спасёшь из Иного Мира, может уже вовсе не быть ею. По крайней мере — не той, которую ты знал.
Мои челюсти сжались, когда я встал с трона. Не имело значения, кого и что она помнила. Если придётся — я заставлю её вспомнить. Или умру, пытаясь.
Но сначала — об необходимых жертвах.
Глава 11
Далия
Малахия сообщил мне, что сегодня мои тридцать четвертые именины, но я не чувствовала этого возраста. Не было воспоминаний, которые могли бы заполнить промежутки времени, никаких признаков хорошо прожитой жизни. Даже отражение в зеркале передо мной доказывало обратное. На моем лице не было морщин, а в волосах не было никаких признаков седины, только хаотичная смесь рубиновых, розово-золотых и позолоченных оттенков.
Однако, если Малахия утверждал, что что-то является правдой, значит, это был факт. Он был моим якорем в мире страданий, тем, кто удерживал меня на земле, когда мои мысли сбивались с пути, любя меня, несмотря на мое разбитое состояние.
Краем глаза я уловила отражение темно-бордовой луны, указывающее на то, что серебристая луна опускается в ночь. Хотя ночь оставалась постоянной, темно-бордовая луна светила особенно сильно, притягивая мое усталое тело, пока я не почувствовала, что жизнь покидает меня. Никогда не было лучшего напоминания о пустоте внутри меня, чем темно-бордовая луна.
У меня заурчало в животе, и этот звук сопровождался приступами голода, напоминая о необходимости еды. Малахии часто приходилось напоминать мне, что недостаток пищи влечет за собой смерть.
Я обвела взглядом спальню в поисках пищи. Обычно он не уходил, не оставив мне что-нибудь, но в поле зрения ничего не было.
Он забыл меня.
Собравшись с духом, я покинула спальню, мое святилище, единственное место, которое я знаю наизусть. Всякий раз, когда я была вынуждена делать что-то подобное, находясь в растерянности и плывя по течению, воспоминания о каждом предыдущем шаге исчезали так же быстро, как и формировались.
Малахия часто находил меня трясущейся в каком-нибудь темном углу замка, со слезами на щеках, безнадежно потерянной. Иногда он прищелкивал языком от хохота. В других случаях он был в ярости, опасаясь худшего из возможных сценариев.
Нельзя доверять мне, блуждающей в одиночку, не тогда, когда я всегда была такой… потерянной.
Тем не менее, голод грыз меня изнутри, вселяя шаткое чувство уверенности. Я толкнула дверь в спальню и вытянула шею.
Моему взору предстала величественная лестница, вызвавшая смутное ощущение чего-то знакомого. Когда-то давно у меня хватило смелости спуститься по этим ступеням.
Я снова могла быть храброй.
Глубоко вздохнув, я подошла к лестнице. Мои ноги шуршали по мрамору, пока я спускалась, отмечая каждый поворот, каждый шаг. Когда я зашла в тупик, вдохнула еще раз, вспоминая свои предыдущие шаги.
Я уже забыла их.
Слезы навернулись у меня на глаза. Я снова была безнадежно и безвозвратно потеряна.
— Малахия, — всхлипнула я, выкрикивая его имя в надежде, что он услышит, что он сможет спасти меня.
Малахия не пришел.
Сюда, — прошептал лирический голос, и я резко повернула голову в сторону звука.
На другом конце коридора мое внимание привлек блеск дверной ручки, вделанной в богато украшенную дверь. Ее блеск манил меня вперед, требуя посмотреть, что находится по другую сторону. Нервы пробежали по моему позвоночнику, когда я рискнула податься вперед и повернула металлическую деталь.
То, что встретилось с моими глазами, вызвало у меня улыбку на губах.
Официальный бальный зал.
Хотя в большом зале чувствовалась какая-то знакомая нотка, при виде его по моему телу пробежал ужас. Несмотря на дурное предчувствие, я двинулась вперед. Мои ноги топали по темному полу, пока я не оказалась в центре грандиозной комнаты.
Темно-бордовый лунный свет каскадом лился со сводчатого купола наверху, придавая красный оттенок всему, к чему прикасался. Мои глаза проследили за лучом света, проследив за ним до самого конца, обнажив потрескавшуюся вмятину в полу.
Моя голова склонилась набок, когда я уставилась на пятно треснутого мрамора. Казалось, чем дольше я смотрела на него, тем больше оно взывало ко мне.
Я бывала здесь раньше, танцевала на этом самом полу. Я праздновала и мучилась.