Его глаза сверкнули.
— Если бы это сработало. Вероятность была пятьдесят на пятьдесят, что ты поймёшь: я твой, а ты — моя. Но если бы ты всё равно не поняла… тогда да, я планировал заманить тебя в ловушку.
Во мне вскипела ярость — такая жаркая, что пламя закружилось под кожей, магия, настолько мощная, что могла бы пронзить даже тьму этого мира.
— Я. Тебе. Не. Пара, — процедила я. Из моих ладоней медленно вытекали золотые языки пламени, впитываясь в кожу сиденья под нами и обугливая материал. Малахия взглянул на огонь, затем поднял изуродованную шрамами руку. Из неё выползли тени — тёмные щупальца, что проследовали за пламенем и погасили его.
Мои губы приоткрылись от изумления — он потушил мою силу так легко, будто она ничего не значила.
— Да, так и есть, — сказал он, подчеркнув свое утверждение усталым вздохом. Малахия откинулся назад и скользнул глазами по моим. — Ты лаешь но не кусаешь, свет мой. Ты променяла месть и справедливость на ложное чувство безопасности в тот момент, когда у тебя появился шанс. Как только я моргнул глазом, ты сбежала и вышла замуж за моего брата, забыв, что он с тобой сделал. Что он тебе сделал. Ты говоришь себе, что злишься. Ты говоришь себе, что хочешь отомстить, но у тебя нет ни средств, ни возможности довести дело до конца.
Меня взбесило это его заявление. Райкен был моей парой, моим мужем. Я даровала ему прощение, потому что любила его, а не потому, что была слабой.
Малахия подался вперед, его рука схватила меня за подбородок и снова привлекла мое внимание к нему.
— Подумай о своем прекрасном принце и о том, что он с тобой делал. Я уверен, что ты поклялась убить его, или, по крайней мере, заставить его заплатить, и с какой целью? Ты преодолела это, отказавшись от данного обещания, променяв его на чувство комфорта и стабильности.
Мои ресницы затрепетали от правдивости его заявления. Я пообещала покончить с Эйденом, но вместо этого предпочла жизнь, не отягощенную хаосом и разрушениями.
Однако, в конце концов, хаос все же нашел меня.
— Неужели это так плохо, Малахия? — тихо спросила я. — Что я хочу безопасности, покоя и счастья после всей жизни, проведённой в бегах и в страхе перед такими, как ты?
Он усмехнулся на мои слова.
— Наоборот, мой свет, ты должна была не убегать от меня, а бежать ко мне. Посмотри, к чему привели все эти попытки увильнуть. Ты стала мягкой, покорной, легко поддающейся влиянию и без малейшего убеждения. — он ослабил хватку на моем подбородке и наклонил голову, приподнимая рукой прядь рыже-золотых волос. — Однако я не виню тебя. Прощение, надежда и стремление к счастью — недостатки светил. Вот почему они заперты в камне перед своим спасителем. Они были слишком слабы, чтобы жить, и слишком могущественны, чтобы умереть. Слепой оптимизм и вера были их падением, и они станут твоим падением тоже.
Я пробормотала под нос, и его взгляд переместился на мои губы.
— Однако я могу исправить тебя, — заявил он. — Была причина, по которой мы с тобой были созданы друг для друга: двое дополняют способности, которых нет у другого. В то время как тени правят телом и разумом, светила правят сердцем и душой. Два сочетания двух формируют совершенное творение, полную реализацию жизненного цикла. Две половины станут единым целым.
Его язык высунулся, облизывая губы, и я отвела взгляд, сосредоточившись на изогнутых рогах, торчащих из его темных волос.
— Дай мне шанс. Я покажу тебе, как быть другой, как измениться. Я могу научить тебя брать на себя ответственность, вести за собой. Никогда больше тобой не будут пользоваться. Никогда больше ты не будешь чувствовать себя хуже, чем тогда. Никогда больше, свет мой.
Предложение Малахии было заманчивым, но это не имело значения. Он ограничил мой выбор, закрыв портал в мой мир. Возврата к прежней жизни больше не было — не без того, чтобы принять его условия. Малахия был умен, умел планировать и маневрировать даже в юном возрасте. Пока я почивала на лаврах и выздоравливала в Стране Фейри, он был занят разработкой альтернативного решения, чтобы загладить свою обиду.
Я прокляла себя за то, что не подумала заранее об этом, думая, что фейри и мои друзья смогут защитить меня.
Когда дело касалось Малахии, свобода воли была не более чем иллюзией. В конце концов, он найдет способ получить желаемое.
То, как он обставил ситуацию, делало его предложение привлекательным, но я не могла не задаться вопросом, чего ему не хватало, что он искал. Если он смотрит на светил свысока, то чего он вообще может хотеть от меня, кроме исследования нашей предполагаемой истинной связи?