Брэндон уже должен быть далеко в пути. Я обыскала окружающие сады в поисках его и остальных, но они исчезли. Райкен, однако, был всего в пяти шагах от нас, и взгляд Эулалии заставил его застыть на месте.
— Не сейчас, Райкен, — сказала она.
Мужчина укрепил свою стойку, отказывая сдвинуться с места по чужой команде. Мой взгляд задержался на нем и на суровом выражении его лица, выражении, которое, клянусь, я видела много раз прежде.
— Ты что-нибудь вспомнила? — произнёс мелодичный нежный голос Габриэллы.
— Нет, — прошептала я, борясь с внезапным желанием разорвать метку на две части. — Скажите мне что-нибудь, что угодно, что отвлечет меня.
Брови Габриэллы нахмурились.
— Я не знаю, о чем сказать.
Что угодно, только не я и мои недостающие части.
— Эта твоя пара, — почти воскликнула я, отчаянно желая отвлечься. — Он твоя пара?
Тут лицо у меня вытянулось, и я моргнула. Я сказала что-то не так?
— Он не может быть моей парой… Для уз требуется магия, а у меня ее нет.
Я нахмурилась, изучая розовый оттенок мерцающей здесь ауры.
— О чем ты говоришь? У тебя есть магия. Я вижу это ясно как день. Она ярко-розовая… фуксия, на самом деле. Она говорит о магии.
Габриэлла отшатнулась.
— Что?
Заговорила Матильда, уставившись куда-то вдаль и почти не обращая на нас внимания.
— После столького времени, проведенного в Стране Фейри, ты должна была догадаться об этом, Габриэлла. Кто ты. Почему твои родители всегда были такими чрезмерно заботливыми. Как только подменыш прибывает в Страну Фейри, это только вопрос времени, когда его магия последует за ним, а у тебя было более чем достаточно времени.
Я проследила за взглядом Матильды, но перед ней не было ничего, кроме цветов. Когда я снова повернулась, глаза ее были пусты, тело неподвижно. Видение — она заглядывала в судьбу.
Матильды больше не было. Видение полностью завладело ее вниманием.
И проклятая метка Малахии удерживает все мои воспоминания. От нее нужно было избавиться.
Габриэлла что-то пробормотала мне на ухо, когда мой взгляд снова сфокусировался на Эулалии и хватке, которой она сжимала мое запястье.
— Отпусти мое запястье, — потребовала я.
Моя рука дернулась от отчаянного желания соскрести метку со своей кожи, но Эулалия держала крепко.
Она схватила меня за противоположное запястье, как только оно поднялось, и опустилась передо мной на колени.
— Насколько глубоко ты сейчас можешь заглядывать в ауры?
Боги, я сходила с ума. Я могла бы поклясться, что метка Малахии вонзается в мою кожу, словно маленькие острые уколы, пронзают меня. Ее не должно быть здесь. Ее нужно было убрать.
Прищурившись, я заметила, что воспоминания о времени, проведенном с Малахией, внезапно выходят на свет. С ним мои способности только усилились. Из-за него я больше не видела аур. Нет, я видела души.
— Я могу видеть все.
Матильда открыла глаза, и глаза встретились с моими.
В этих бледных радужках таился страх, перед чем, я не знала.
— Это неправильно, — начала она, качая головой и отступая назад. — Я потеряла контроль над ситуацией.
Она обвела взглядом сад в поисках выхода.
— Я… я больше не могу здесь оставаться. Если я останусь, это никогда не будет правильно.
Она пошевелилась, но Эулалия рванулась вперед, освобождая мои запястья. Пользуясь этой свободой, я впилась ногтями в кожу, раздирая метку, врезавшуюся в меня.
Все было неправильно, я была неправильная, все это было неправильно.
Лицо Матильды вытянулось, когда она бросила на меня последний взгляд.
— Мне жаль, Далия. Я больше не могу тебе помочь. Я никому не могу помочь.
Она бросилась бежать, концы ее платья зацепились за лианы и разорвали ткань, а Эулалия погналась за ней. По всему двору раздавались голоса, выкрикивающие мое имя.
Я проигнорировала зов. Мои мысли были заняты только одним человеком: Малахией.
Я чувствовала, как он дергает за цепь у меня в груди, как будто знал о моей попытке вырвать его права из моей шеи. Мои пальцы впились в ободранную кожу, царапая и царапая когтями. Кровь стекает по моей шее, покрывая кожу ладоней, и эта цепь дернула меня вперед, выбив дыхание из легких.
Он лгал мне. Он лгал мне обо всем.
— Далия! — крикнул голос, достаточно громкий, чтобы прервать суматоху, пробирающую меня до костей.
Мое запястье было оторвано от шеи, кровь теперь стекала с моей ладони вниз по всей длине руки. Серебристые глаза горели на моей шее.
— Прекрати это, — потребовал Райкен.