И вот так рывок Малахии прекратился. Все стихло, когда я уставилась в глаза Райкена, за исключением странного свистящего звука, который отдавался в моих барабанных перепонках. Были только он и я, ничего больше.
— Думаю, на сегодня достаточно общения, — ладонь Райкена прижалась к ране, глаза потемнели от ярости.
Редмонд резко затормозил перед нами.
— Провидица предупредила, чтобы они не давили.
Райкен прерывисто вздохнул и отпустил мое запястье, медленно отступая назад. Его взгляд метался между моими окровавленными пальцами и раной на моей шее.
— Займись ее ранами, Редмонд. Ей не нужен еще один шрам на этой шее. Тот, что сейчас там, причинил более чем достаточно повреждений.
С этими словами Райкен развернулся на пятках и умчался прочь, оставив меня гадать, что же я сделала такого неправильного.
К тому времени, когда Редмонд собрал припасы, царапины уже зажили, но метка Малахии осталась.
Глава 19
Райкен
Гнетущее чувство у меня внутри медленно трансформировалось в сырую, жестокую ярость. Малахия заклеймил её. Потому что так оно и было — клеймо, а не претензия.
Ее друзья не помогали делу своими толчками, и я тоже. Весь день я только и делал, что дергал за свою сторону связи, надеясь, что это оживит хотя бы малейшее воспоминание.
Я поднял глаза, и уставился на Редмонда, глубоко уткнувшегося носом в книгу сказок о фейри. Слава богам, что она у нее была. Он был единственным, кто не ткнул пальцем в ее недостающие части, вместо этого решив принять ее полностью такой, какая она есть.
Он был убежищем в буре хаоса, хотя на его месте должен был быть я.
— Как ты это делаешь? — спросил я. — Как ты не потерял терпение и не отбросил осторожность на ветер? Во всяком случае, я ожидал бы, что ты будешь следить за каждым шагом, пока будешь красть пробирки для анализа ее крови.
Серо-голубые глаза уставились поверх кожаной обложки.
— Я понял, что в мире есть гораздо больше, чем я могу понять.
Он сложил книгу и бросил ее на стол между нами.
— Иногда нам нужно набраться терпения и веры. Терпение, ожидание того, чего мы желаем, и веру в то, что все получится так, как мы желаем.
Когда я не ответил, Редмонд потянулся к приставному столику и взял еще одну сказку, перелистывая страницы.
— Наслаждаешься?
— Как ни странно, да, — ответил он, поправляя очки на переносице. — В этих книгах куда больше уроков, чем я когда-либо мог представить: терпение, вера… и сила любви как магии — тоже.
Я хмыкнул на его слова, наблюдая, как его глаза скользят по странице.
— Интересный взгляд на сказки о Фейри. Возможно, мне стоило в юности читать их побольше.
Несмотря на то, что его внимание оставалось прикованным к книге, он всё же ответил:
— Любовь — самая могущественная сила в мире. — Он поднял взгляд и постучал указательным пальцем себе по виску. — Небольшой совет, который, возможно, поможет тебе с Далией.
Затем он снова принялся читать, и я не стал оспаривать его утверждение. Любовь должна быть самой могущественной силой в мире, но это было не так. Малахия вонзил свои когти в ее разум, наложив заклинание, от которого не могла избавиться даже любовь.
Может быть, после стольких лет, проведенных в Ином Мире, она полюбила его. Может быть, она разлюбила меня. Меня преследовала мысль, что действия Малахии, возможно, не были необоснованными… что, возможно, она попросила его заставить её забыть.
Нет. Я покачал головой, отказываясь идти по этому пути. Ревность всегда была моей слабостью, когда дело касалось ее, и я не позволю своей ревности снова управлять нашими отношениями.
Я продолжал разговор с Редмондом, хотя мне явно больше не были рады, судя по сосредоточенности в его глазах.
— Ты нашел способ спасти своего светловолосого оракула?
Редмонд захлопнул книгу, словно взволнованный — не из-за нас, а из-за обстоятельств, связанных с проклятием Оракула.
— Мне придется подождать до следующего полнолуния, чтобы проверить теорию, но каждая сказка о Фейри заканчивается поцелуем, снимающим проклятие. Я только надеюсь, что все будет так просто.
— Действительно, — согласился я, мой взгляд остановился на книге в его руках.
Красная кожаная обложка манила меня, как и серебряный переплет, скрепляющий ее вместе. В кожаных переплетах были иллюстрации, изображение золотого солнца в окружении золотых звезд. Притчи, гласила надпись. Притчи о чем?
Как, черт возьми, нечто подобное оказалось в дворцовой библиотеке?