У меня отвисла челюсть от открывшегося передо мной зрелища.
Меньше минуты. У Далии было преимущество менее чем в минуту, и все же местность была окружена полным разрушением.
Мой брат превратил ее в оружие.
Темный смог поднимался от золотого пламени ее магии, накрывая страну и создавая барьер, слишком толстый, чтобы заглянуть сквозь него. Ни Летний двор, ни Весенний двор, ни мои собственные солдаты не были видны сквозь плотную атмосферу, но я мог их слышать. Их крики эхом разносились в воздухе, слышались кашель и хрипы, когда они боролись за дыхание. Полоса золотой молнии прорезала небо, ее вспышка была едва видна, когда она исчезла в облаке дыма, ударив по стране.
Я сделал глубокий вдох и вошел в темноту.
Мое сердце бешено заколотилось, когда я увидел обломки. Над травой повисла серая дымка, в воздухе вздымались догорающие угли. Солдаты Летнего двора лежали, пригнувшись к земле, дыша через одежду, и глубокий кашель сотрясал их грудь. Вдалеке все еще полыхало пламя, но разглядеть ее было почти невозможно.
Я потянул за связь и позволил ей притянуть меня к ней. По другую сторону она была разбитой — эмоциональной и обезумевшей, — но живой.
Я выругался себе под нос, когда мой взгляд скользнул мимо солдат Летнего двора.
— Вон там, — прокричал голос Финн мне в ухо. — С Эвандером.
Я проследил путь его указательного пальца и, прищурившись, вгляделся сквозь пыль и обломки, заметив Эвандера, ухаживающего за находящейся в отключке Далией. У меня перехватило дыхание, когда я рванулся сквозь смог, затормозив перед ними.
— Что случилось? — потребовал я, чувствуя, как трещит моя грудь.
Эвандер отошел от распростертого тела Далии, и я занял его место, похлопывая ее по рукам и плечам, обхватив голову руками. Ее грудь все еще поднималась при дыхании. Ее сердце все еще билось.
Слава богам.
— Она появилась из ниоткуда и поспорила с Лирой. Лира насмехалась над нами, переступив границу, а Далия сожгла ее. Огонь не прошел мимо границы и не сжег Центральное королевство. Это весь остаточный дым, — ответил он, взмахнув рукой, чтобы отогнать дым от своего лица.
Мой взгляд переместился на границу, дым рассеялся ровно настолько, чтобы можно было разглядеть мельчайшие детали. Там, где когда-то была граница, отделенная травинками, теперь лежал длинный обугленный след. Весеннего двора не было — только Летний и солдаты Центрального королевства.
Боги, я надеялся, что она не убила их всех. В Стране Фейри было не так много законов, но уничтожение целого двора по прихоти определенно подпадало под сферу наказания. Если бы кто-нибудь потребовал возмездия, мне пришлось бы убить его.
Раздался громкий пронзительный крик, когда приблизилась Эулалия с Сайласом на плече. Взгляд Эулалии скользил по полю, пока ворон щебетала ей на ухо.
— Сайлас говорит, что она сожгла физические границы между всеми дворами.
Моя рука потянулась вниз по руке Далии, когда я приподнял ее ладонью и осмотрел рану.
— А Весенний двор?
— Они сбежали, — ответила Эулалия. — Никто не пострадал. Она выжгла метки на границах, а затем сожгла их. Даже магия светила должна быть ограничена.
Я выдохнул с облегчением, раздраженный, но благодарный.
Хотя действия были необдуманными, она сделала это ради меня, ради Страны Фейри. Но если бы она нашла время, чтобы глубже проникнуть в мои мысли, она бы поняла, что эти усилия бесполезны. Фейри больше не имели для меня значения.
Единственное, что сейчас имело значение, была она.
Глаза Далии дрогнули и распахнулись, и её радужки — глубокие зелёные с золотом — казались тусклыми в сером свете, почти лишёнными жизни. Болезненная бледность растянулась по коже, приглушая веснушки на переносице. Я никогда не видел её такой слабой, опустошённой. Чёрт, даже после долгого заключения в подземельях Камбриэля она выглядела лучше.
Во мне снова вспыхнула ярость — на неё, на самого себя. Я был в бешенстве от того, что она рискнула собой, чтобы сделать то, что не смог я. Но ещё больше — от злости на самого себя за то, что не сумел справиться. Что это за трус, которому приходится полагаться на женщину? Что за слабый, бесполезный мужчина не способен защитить свою пару?
Все, что с ней случилось, преследовало меня, потому что, в некотором смысле, во всем этом была моя вина. Ее бросили в подземелье, похитили и унесли в Иной Мир, и все из-за меня и моих неудач как мужчины, как пары. Но независимо от того, откуда исходил гнев, я не мог не направить его на нее.
У меня так сдавило грудь, что я едва мог дышать.