Я убрала руки с его шеи и отступила, чтобы провести ладонями по платью, и он заметил это движение, на его лице промелькнуло раздражение.
— Это не из-за тебя, — быстро объяснила я.
Мои ладони вспотели — не от отвращения к его прикосновениям, а от беспокойства. Невозможно было предсказать, что будет дальше, и, судя по тому, как он прошел круг, закусив губу, даже он не мог предвидеть, что нас ждет.
Я бросила взгляд на лестницу, сокращая оставшееся расстояние, и застонала.
Нам предстоял долгий путь восхождения.
Сумеречно-серый нижний лестничный пролет оборвался, и на его месте продолжились ступени из чистого золота. Слабый луч солнечного света пробивался сквозь облака, освещая высоту подъема. Лестница была крутой в своем восхождении к небесам, ведущей прямо в небо, такой высокой, что невозможно было оценить расстояние.
Я перевела взгляд обратно на Малахию, вспомнив, что не так давно Матильда подрезала ему крылья, но даже шрама не осталось. Не то чтобы это помогло. Он был богом сам по себе, и было невозможно надолго причинить ему вред.
Судьба знала, что я пыталась.
— Мы можем подняться по лестнице.
Малахия бросил на меня многозначительный взгляд и расправил крылья, как будто хотел что-то доказать.
— Ты беспокоишься за мою безопасность, свет мой? Это потому, что ты любишь меня? — уголок его губ изогнулся в ухмылке. — Потому что я знаю, что любишь.
Внезапная перемена в его поведении была неприятной. Внезапно он преисполнился надежды и жизни — что я любила его, несмотря на то, что знала, как быстро этот оптимизм может угаснуть, как только мы услышим известие о том, какая правда нас ожидает.
— Я скорее увижу тебя мертвым, чем солгу тебе подобным образом, — солгала я, зная, что было бы вредно заставить его думать иначе.
— О, свет мой. У моих сил особый способ воплощения истины. Они не могут создать то, чего еще не существует.
Я отозвалась на его слова, и он шагнул вперед, его поза возвышалась над моей.
— Где-то глубоко внутри ты любила меня и задавалась вопросом, каково это — быть моей парой. Иначе это не сбылось бы. Все, что мне нужно было сделать, это просто сыграть на этом желании.
Я сглотнула сухость в горле и, не говоря ни слова, расправила крылья. То, что он сказал, было неправдой. Хотя там и была любовь, это было совсем не то, во что он ее превратил.
Как бы мне ни было жаль его, он оставался таким же невыносимым, как всегда. Я вскипела от напоминания о том, что он натворил, негодование поглотило все остатки сочувствия и заботы.
Затем я взмыла в небо, мои крылья с грохотом рассекали воздух, когда я устремилась вверх.
Малахия последовал за мной, издевательский смех эхом отозвался у меня за спиной.
Это… это было причиной, по которой мы никогда не сходились во взглядах.
Я взмыла вверх по просторам горы, каждая золотая ступенька сияла в растущем сиянии, пока Малахия гнался за мной. Мое сердце вторило взмаху моих крыльев, быстрый стук, который терзал мои эмоции.
Снова и снова я предлагала ему прощение только для того, чтобы оно было брошено мне в лицо.
Я обернулась, взглянув поверх кончиков моих крыльев, и одарила Малахию уничтожающим взглядом. Приглашение его с собой в это путешествие могло оказаться худшей ошибкой в истории, но был только один способ сказать об этом, и это было, предложив ему шанс и пострадать от любых последствий.
По крайней мере, тогда я, возможно, наконец-то получу свои ответы.
По мере того, как мы набирали высоту, воздух становился все разреженнее, и дышать становилось все труднее. Несмотря на малейшую заминку, крылья Малахии били, как басы барабана. Он метнулся вперед, бросив мимолетный взгляд мне вслед.
Я не могла не задаться вопросом, сколько раз он посещал страну светил, делая все, что в его силах, чтобы сохранить это в секрете от меня.
Мы прорвались сквозь барьер облаков в небо, наполненное светом, и я подняла руку, прикрывая глаза от слепящего свечения. Мое тело ударилось о землю прежде, чем мой разум смог осознать каменистую местность, простиравшуюся перед нами. Боль пронзила мою лопатку, интенсивная и острая, но быстро исчезающая.
Малахия возвышался надо мной, выражение веселья промелькнуло на его лице, когда я заговорила сквозь сдавленное дыхание:
— Сколько раз ты был здесь?
Он наклонился и выдернул перышко из моего крыла, прикосновение было раздражающим. Я резко отскочила назад, вырывая свое крыло из его рук.
Он только пожал плечами.
— Я должен был где-то добывать еду, не так ли?
Когда я промолчала, он продолжил:
— Давай просто скажем, что ты не нашла бы пропитание на моей стороне этого мира очень приятным.