Райкен уже добрался до этого мира, уже принес свои жертвы и вернул себе свои силы. Я поморщилась, почувствовав, что он начинает восхождение в страну светил.
— Скоро увидимся, — я прошептала по связи. — Просто знай, что я ничего из этого не контролировала.
— Я знаю, Далия, но мне все равно это не нравится, — ответил он. — С ним ты не в безопасности.
После всего, что было сказано и сделано между мной и Малахией, я знала, что нет ничего опаснее, чем моя пара, но я была полна решимости дать Малахии последний шанс, хотя бы для того, чтобы посмотреть, что из этого может получиться.
— Что мне делать? — обращаясь к Малахии, я не сводила взгляда с окаменевшего лица моего отца.
Он зашаркал за мной.
— Откуда мне знать? Восстановление душ — это способности светил, а не теней. Ты забыла, что светила правят сердцем и душой? Если бы это было предоставлено разуму и телу, я мог бы с этим справиться, но разбираться тебе.
Я прижала пальцы к отвердевшим щекам отца. Всю свою жизнь меня сбивали с пути истинного, я верила, что я тень, лгала и пряталась, скрывая то, что считала правдой. Но этот мужчина, это добро, было моим отцом все это время. Я была светилом всю свою жизнь, и этот мужчина знал причины, по которым я оказалась в другом мире. Он знал все.
И все же я понятия не имела, как вывести его из этого застоя.
В такое время, как это, можно было бы подумать, что голос светила в эфире будет направлять меня, но он совершенно умолк, не произнеся ни единого слова ободрения.
Я сказала через плечо Малахии, отказываясь оторвать взгляд от окаменевшего мужчины, сидящего передо мной.
— Я смогла использовать силу только потому, что ты вынудил меня. Я мало что помню, кроме того, что все поле просто умерли. То, что ты сделал, вырвало сердце из моей души, и вместе с болью проросла жизнь. Я не знаю, как призвать золотую пыль, которая спасла моего мужа и моих друзей. Все, что я знаю, это то, что это потребовало разбитого сердца, — мои зубы сжались. — Мысль о потере тех, кого я люблю, пробудила эту силу к жизни, и это то, чего я хочу никогда больше не испытывать.
— Мне жаль, свет мой. От всего сердца, но это неправда. Это чувство легко повторить. Все, что для этого нужно — это потеря того, кого ты любишь, — смиренный тон голоса Малахии покалывал мою шею, волосы медленно вставали дыбом. Значение его слов преследовало меня.
Райкен. Он был уже в пути.
У меня перехватило дыхание.
Малахия не убил бы его… не снова. Я покачала головой при этой мысли. Конечно, он убил бы, и никакие ответы, какими бы интригующими они ни были, не стоили потери моей пары.
Дыхание вырвалось из моих легких во время болезненного приступа паники, и я развернулась лицом к Малахии, встретившись с его шокирующим бирюзовым взглядом. Его поза была напряженной, плечи откинуты назад, крылья растопырены для равновесия, кинжал обнажен. Мой взгляд задержался на оружии, зажатом в его руке, шок сделал меня почти неподвижной. Когда мы уходили, он был безоружен.
— Ты не посмеешь, — прошептала я, задыхаясь. — Только не снова.
Малахай покрутил лезвие и наклонил голову.
— Я знаю, как воссоздать обстоятельства, но ни тебе, ни мне это не понравится.
Мое тело напряглось, ноги уперлись в землю, руки поднялись в боевой стойке. Я бы боролась за свою пару, но это могло оказаться бесполезным. Малахия был всемогущ и вооружен, а на мне была только ночная рубашка.
Мой муж подходил ближе, и я поморщилась.
— Поворачивай назад, Райкен.
Он этого не сделал.
— Я не позволю тебе снова причинить ему боль, Малахия. Ты сделаешь все это только для того, чтобы поговорить с моим отцом? Он не сможет сказать тебе ничего такого, чего не могу сказать я. Мы с тобой не пара и никогда не были парой.
Он выгнул бровь, сжимая рукоять кинжала.
— О, свет мой. Нет ничего такого, на что я бы не пошел, чтобы узнать правду, а ее может дать только твой отец. Есть много вещей, которые он может мне сказать, но ты не можешь видеть статус нашей связи, — грудь Малахии поднялась на вдохе, а затем опустилась. Изгиб его губ приподнялся. — Не забивай свой хорошенький ум. Как ты сказала, потеря тех, кого ты любила спровоцировала твою силу… И ты любишь меня гораздо больше, чем Райкена.
Мое дыхание участилось, когда Малахия развернул лезвие к себе, мой разум слишком медленно переваривал значение его слов.
— Что? — спросила я. — О чем ты говоришь?
— Ты тоже любишь меня, — заявил Малахия, его тон был лишен интонации, как будто он пытался убедить себя так же сильно, как и меня.