— Как же, щас, в долг они захотели! — отозвалась Клава. — Вам в долг наливать — без заработка совсем останешься!
— Ладно, Клавка, кончай базар, давай пацанам бутылку, — сказал Иван Степанович, вытаскивая из кармана деньги, принимая долю от Санька и Юрасика.
— Берите, — Клава протянули им бутылку, взяв деньги, — только чешите подальше отсюда, не делайте рекламу моему заведению.
— Да, ладно, ладно, — сказал Санёк, — мы что, когда-нибудь тебя подводили?
— Ты бы хоть конфетку на сдачу дала, закусить, чтобы по-честному, — проворчал Иван Степанович.
— Какая сдача? — удивленным голосом взвизгнула Клава. — Вам ещё полтинника на бутылку не хватает, если уж по-честному!
— У тебя что, опять водка подорожала? — возмущенно воскликнул Юрасик.
— А то! Всё нынче дорожает, инфляция!
— Ладно, пошли, ребята, — сказал Иван Степанович, и двинулся впёред.
Они зашли за девятиэтажный дом, справа от магазина, расположенного метрах в ста от ларька, и уселись на ствол завалившегося тополя. Тополь этот, сгнив от старости, рухнул в прошлом году около кустарника, отделявшего поляну позади дома от тротуара улицы, да так и остался лежать, превратившись в место отдыха любителей выпить на природе. Сквозь кусты был виден магазин под вывеской «Черномор» и улица, названная в честь первой женщины-космонавта, Валентины Терешковой. В кустах был спрятан дежурный стакан. Кто бы ни приходил сюда выпить: свои ли, местные бомжи, или пацаны из соседнего двора, или вовсе чужие люди — стакан всегда оставался на месте.
Иван Степанович достал стакан, налил сначала себе, потом Юрасику, а после уже Саньку, затем вытащил из кармана найденный окурок, и закурил. Он видел, как напротив магазина остановился военный «УАЗик», из которого вышли два офицера-авиатора: подполковник и майор — они вошли в магазин, через несколько минут вышли, сели в «УАЗик» и уехали. Иван Степанович узнал их, с этими ребятами когда-то он летал на «Ан-26», — это был его штурман и помощник командира, второй пилот. «Хорошо, что они меня не видели, — подумал он, — да если бы и увидели, всё равно бы не узнали. Вот до чего докатился!». Он курил и молчал.
— Ну, что молчишь, Степаныч? — спросил Юрасик.
— А что говорить? Ты и так всё знаешь. Жизнь хреновая!
— А чё хреновая? — отозвался Санёк. — Вот выпили, и хорошо, а чё ещё человеку надо?
— Человеку, Санёк, много чего надо, если он, конечно, человек, а не то, что мы с тобой.
— А чё мы? Мы не люди, что ли?
— Люди, не люди. Вот ты, молодой здоровый пацан, почему работать не идёшь? Хоть бы грузчиком на базар пошёл или дворником. Вон, дворников не хватает, дядя Костя один на три двора метлой машет.
— Ха! Сдурел, что ли, подполковник? Чтобы я, свободный человек, стал горбатить на всяких там крутых сволочей? Да, мне свобода дороже, чем гроши от этих эксплуататоров!
— Работа, она дураков любит, — многозначительно произнес Юрасик, — а нормальному человеку завсегда выпить хочется. Мне, вот, начальник говорит, мол, опять на работу пьяным пришел. Во-первых, не пьяным, а выпимши, а во-вторых, я свою работу знаю, что трезвым, что выпившим, всё одно сделаю.
— Ну, понеслась! — сказал Санёк. — Работу он знает! Кто Петровне кран чинил? И за кем она с веником по двору гонялась?
— Всякое бывает. Кто не без греха? Но работу свою я знаю, вон, недавно, меня писатель Осинский приглашал канализацию чинить. Это ж понимать надо! Творческая интеллигенция, кого попадя не позовут, уважают, значить, меня, и работу мою ценят.
— Не люблю я эту творческую интеллигенцию, — ответил Иван Степанович, — писатели там всякие, поэты, артисты, чёрти что о себе понимают, а на деле…
— А чё они тебе, Степаныч? — отозвался Санёк. — Пишут себе, и пусть пишут, нам по фиг.
— От этой творческой интеллигенции, Санёк, все беды и происходят, из-за них и Союз развалился. Всем они недовольны, свободу им подавай! Ладно бы, сами до чего, своим умишком, додумались, ат нет! Ночью под одеялом «Голос Америки» слушают, а после пишут песенки разные, диссидентские, рассказики да романы, как плохо советскому народу живется, товарища Сталина навозным жуком представляют. Что, свободы им не хватало? Вот теперь она, свобода их, жри — не хочу! Только мне такая свобода на хрен не нужна!
— Ну, тебе не нужна, а другим, так в самый раз, — сказал Юрасик, — вон, сколько богатых людей нынче, машин во дворе — плюнуть не где! Живут же люди! Вот у кого свобода!