— Пожалуйста, — умоляла я.
— Мы не должны, — прошептал он.
Я притянула его губы к своим, намереваясь убедить его. Рукой я обхватила его за шею, ногой — за бедра, и прижала к себе. Он уперся рукой в стену, а другую положил мне на попу.
— Да, — между поцелуями прошипела я.
Его поцелуй опьянял. Медленно и быстро. Нежно и жестко. Я растворялась в нем, счастливо следуя его примеру.
Он снова отстранился.
— Ты уверена?
Боже правый, да!
Я кивнула, и он развернул меня от стены к кровати. Его руки поднялись по моим ногам, вызвав мурашки и заставив меня выгибаться. Пальцы уцепились за ткань моих трусиков и нежно стянули их вниз. Рубашка тоже исчезла, растворившись в каком-то безумии. Он вжался в меня бедрами, и у меня закатились глаза. А потом весь мир перевернулся, и я оказалась верхом на нем. Его взъерошенные волосы выглядели так хорошо на моей подушке, а карие глаза были такими темными, что казались почти черными.
Он сунул руки под оборки моей юбки, схватив меня за бедра, и сказал:
— Оседлай меня.
И почему эти грязные вещи в устах милого мальчика звучат так чертовски сексуально?
Я откинула голову назад и застонала.
— Макс.
— О, Боже, — заскулила я.
Его ладони скользнули по моему подбородку и крепко схватили лицо.
— Макс, ты в порядке?
Боже, да.
Мне было настолько хорошо, что я даже не могла составить слова в предложение.
Руки схватили меня за плечи, и мир перевернулся. Я открыла глаза и осознала, что больше не нахожусь на нем. Надо мной нависал Кейд, слишком далеко. Я протянула руку к его подбородку.
Странно. Щетина исчезла. Он побрился.
Я обхватила его рукой за шею и притянула к себе.
Всего секунду он сопротивлялся, и этого было достаточно, чтобы прийти в себя. Во рту все пересохло, а в голове — туман.
Его взгляд остановился на моих губах, а на лице читалась боль.
— Макс...
Он отстранился от меня, а я продолжала обнимать его за шею. Поэтому его движение привело меня в положение сидя.
Он оглядел меня, и его глаза потемнели. Он резко выдохнул.
— Что б меня.
Таков и был план, но его голос звучал напряженно, а не соблазнительно.
Он отвел глаза к потолку и убрал мою руку со своей шеи. Я высвободила руку и скользнула ею по его груди.
На этот раз руку он не убрал, но низким и скрипучим голосом произнес:
— К черту прозвище Золотого Мальчика, я не святой, Макс.
Его тело напряглось рядом со мной. Я потерла глаза, и медленно мир снова стал принимать свои очертания. Я находилась в своей постели. В своей квартире. Через окно пробивался свет, и Кейд сидел на моей кровати, полностью одетый, глядя на стену, будто я — Гитлер.
Черт возьми, мне снился сон. Я пыталась соблазнить его во сне! Я закрыла рот ладонью и напрягла мозги, чтобы вспомнить, не сказала ли я чего-то, что могло меня выдать.
Когда шок прошел, я опустила руку на грудь, где кончики моих пальцев коснулись голой кожи.
Я посмотрела вниз и подавила желание закричать.
Я БЫЛА ГОЛОЙ.
Так сказать, показала ему полностью свою татуировку в виде дерева, голая.
Мне хотелось свернуться клубочком и умереть от унижения, голой.
Я резко натянула одеяло с талии к подбородку. Кейд рядом со мной глубоко вздохнул, и его плечи расслабились.
Как можно спокойнее я сказала:
— Что происходит?
Но внутри я была абсолютно не спокойна. Только одеяло и несколько ничтожных предметов одежды на нем отделяли меня от него, а мой разум все еще был затуманен вызванным сном желанием. И честно говоря, мне было обидно, что ему удалось отвести глаза.
Небольшая обезумевшая часть меня снова хотела откинуть одеяло и посмотреть, насколько хватит его решимости. Кейд поднялся на ноги и прошелся по всей комнате.
— Я постучал в дверь, но ты не открыла, — сказал он. — Я находился снаружи и слышал твой стон. Звучало так, будто тебе больно или ты заболела. — Он снова посмотрел на меня, и теперь я поняла, как ему удалось отвести глаза... вина. Он даже не сделал ничего плохого! Это именно мне снились извращенные сны о нем, но даже я чувствовала себя меньше виноватой. — Клянусь, дверь была не заперта, поэтому я вошел, чтобы проверить. Клянусь, я ничего не пытался сделать. Прости.
Я задавалась вопросом, что если сейчас я скину одеяло, попытается ли он что-то сделать. У меня так сильно ныло тело, будто я несколько часов болталась на краю обрыва. И мне хотелось, чтобы он попытался. Я покачала головой. Я была настолько возбуждена, что от прикосновения одеяла к моей груди у меня перехватило дыхание.
Нет. Плохая Макс. Ты же с Мейсом. Соберись.
Должно быть, я забыла поставить будильник перед сном.
Будильник был важен, но хоть убейте, я не могла вспомнить, почему. Я посмотрела на Кейда, а его глаза остановились на одеяле, которое я сжимала в руках и держала на уровне груди. По спине у меня пробежал холодок, вызвав мурашки. Я шевельнулась и, возможно, слегка повернулась к нему голой спиной. Я увидела, как его взгляд скользнул по изгибу моего позвоночника, и он сглотнул.
Черт меня дернул это сделать.
А под чертом я имею в виду свою матку.
Он шагнул ко мне, и несколько секунд я радостно улыбалась.
А потом я вспомнила, почему будильник был так важен... и почему он вообще здесь находится.
День благодарения.
День благодарения плюс мои родители.
День благодарения плюс мои родители и плюс обнаженная я в комнате с Кейдом.
И все это равнялось катастрофе.
Забыв о своем плане обольщения, я соскользнула с кровати, осторожно придерживая одеяло вокруг себя.
— Блин. Сколько сейчас времени?
Он вытащил из кармана телефон.
— Почти девять.
БЛИН.
И в этот момент в квартиру позвонили. Сквозь дверь я услышала мамин голос:
— Маккензи, милая!
И тогда, потому что я такая тупица, что забыла запереть квартиру, я услышала, как дверь открылась, а за этим последовало: