От боли, жажды я постоянно проваливалась в беспамятство. Как же страшно возвращаться из него в реальность. Здесь нет ничего: только старые неровные каменные стены, места на пару шагов и сухие колючие растения, сваленные в углу.
— Тебе постель, — кинул через плечо Ирлайт, прежде чем захлопнуть тяжёлую металлическую дверь, отрезая надежды на свободу.
Я подползла к крошечному окошку, уцепилась за решётку и выглянула. Скалы, песок, кусочек неба и палящие лучи. Воздух такой сухой, что никакая магия не может выжать из него даже каплю воды. Далёкий уголок Бальбиэна, неуютный и ненужный. Здесь так мало зелени. А дома, в лесах, её так много, что на языке фейри существует сорок названий оттенков зелёного.
Я свернулась калачиком, оберегая рану на боку и обожжённое плечо, погрузилась в беспокойный сон. Ночь пронзил тихий шёпот:
— Где же ты, Лайон?
Я вздрогнула, протянула руку в пустоту, но оказалось, это всего лишь сон. Если бы могла, я бы расплакалась. Но жажда лишила даже слёз, остались только горечь и боль.
Лунные лучи струились сквозь тьму и разгоняли мрак в камере. Я прислонилась к тёплой стене, как заворожённая, следила за полной жёлтой луной, повисшей в тёмно-синем небе. Шорох песка, треск падающих камней изредка нарушали тишину этого жестокого места, где даже природа беспощадна. Внезапно раздался пронзительный крик ночной птицы, и сердце сжалось от гнетущего предчувствия.
Ирлайт пообещал мне смерть. Сегодня.
Я опустила голову, провела рукой по волосам. Они свалялись, превратились в колтуны, но я упорно пыталась расчесать их пальцами. Умирать так с честью. Сделаю что могу.
Я обессиленно закрыла глаза. Весенние капели. Тёплые летние ливни, земля, мокрая от росы. Осенние влажные ветры, дующие с моря. Снежные зимние бури. Они навсегда. Я исчезну, а они нет. Умру, растворюсь в природе, превращусь в облака, чтобы слезами пролиться с неба, коснуться Доментиана, снежинками осесть на его волосах. Я верю, он почувствует мою любовь. Если он жив. Если он только жив.
Жив! Что-то изменилось с тех пор, как я тронула его горящее сердце. Связь, тонкая нить. Чувствую, как он тревожится. Или я схожу с ума? Просто хочу думать, что он спасся и беспокоится обо мне?
Больно терять неслучившееся счастье.
Я погладила лунный кристалл на шее, последний подарок Доментиана. Чудом кулон остался со мной, не потерялся, пока фейри, связав меня верёвками, тащили по воздуху в эти безжизненные скалы. От прикосновения в кристалле заиграли белые искры. Я снова подняла глаза к небу, к луне, словно они могли помочь мне, и прошептала:
— Знаю, ты жив. И где бы ты ни был, я с тобой. С тобой…
Глава 111
Доментиан
Недалеко от замка я принял истинную ипостась, слетел со спины Брама и закружил вокруг его морды, увлекая за собой. Я мог бы и весь путь пролететь сам, но зачем, если можно покататься на драконе. Мы забрали вправо, и через час полёта под нами показались отроги Пурпурных гор. Выбрав ровную площадку на краю пропасти, я приземлился и сразу же прижался к скале, чтобы Брам не задавил при посадке. Но он опустился довольно неплохо, только сшиб хвостом взгорок, превратив его в каменное крошево. Ловкостью Кадум и в драконьей ипостаси не отличается. Я снова принял человеческий облик, сел на землю, наблюдая, как Брам закутывается в красно-зелёный туман и появляется из него в привычном виде.
Довольный, раскрасневшийся, он улыбался во весь рот. Хотя налетал уже на смертную казнь. Знал бы папаша, который одним из первых высказался за запрет полётов для драконов, чем занимается его младший сын. Интересно, принципиальности Синклера Кадума хватит, чтоб отправить Брама на виселицу?
В вечерней тишине, нарушаемой только свистом ветра, я проговорил:
— Спасибо, Кадум, помог. Лети в СУМРАК. Пока!
— Ты опять?! А всё рассказать?
Он развернулся на каблуках и сердито засопел, сжав кулаки.
Я поднялся с земли, отряхнулся. Брам явно не даст мне уйти просто так, ну не драться же с ним.
— Хорошо, слушай. У меня есть серьёзные основания считать, что Ирлайт Конлет, несостоявшийся жених Лайон, примкнул к запретной религии Бальбиэна, поклоняющейся древней богине войны. Служение ей предполагает крайнее неприятие всех, кто смеет сомневаться в величии расы фейри. Этот культ почти забылся, но после войны с демонами группка особо упёртых пыталась возродить его, однако этих фанатиков быстро устранили сами фейри. Слишком радикальные у них взгляды. СОР бы не одобрил, а проблемы с СОРом Бальбиэну ни к чему. Однако Ирлайт, обыкновенный трус и ничтожество, каким-то образом стал поклонником этого культа. И Лайон у него.