— Бейтир. Получеловек-полудракон. Промежуточная стадия превращения дракона. Раньше, много лет назад, почти все драконы так умели, что давало им колоссальное преимущество в бою, так как они могли использовать манёвренность маленького тела человека и скорость, силу дракона. А потом бейтиров становилось всё меньше и меньше. За последние лет ну минимум двести ни про одно подобное превращение никто не слышал.
— И истинных у драконов не было столько же…
«Интересное совпадение. Наличие истинности влияет на способности к превращению? Исчезла способность обращаться в бейтира, следом пропала истинность? Или наоборот? Занятно. Надо будет об этом подумать на досуге. Такие сведения – ценный товар».
К огромному моему удовольствию, Брам снова принимал человеческий облик, только медленно и неуклюже: один глаз уже был человеческий, второй драконий. Рот тоже стал обычным, а вот клыки не уменьшились. Быстрое превращение – дело тренировки, которой у Брама, конечно, не было. По-моему, запрет правящей драконьей династии на превращение в драконов, кроме как на войне, пошло на пользу всем в Кеалмэ, кроме самих драконов.
Я подошёл к Брамиону.
— Кадум, я не меньше твоего обескуражен тем, что Граней в шкатулке нет. Вместо того чтобы зеркала тут бить, надо думать, что делать дальше.
— Вот ты и думай! Только в этот раз придумай что-нибудь нормальное! – огрызнулся Брамион. Он уже полностью принял человеческий облик и сидел на полу, вцепившись в волосы. – Пошли искать, Брам, артефакт точно у вампира, Брам, вернёшь свою истинную, Брам, – передразнил он меня и посмотрел с отвращением. – Какого пекла я вообще с тобой связался? Может, вот это, – он показал на своё лицо, – тоже твоих рук дело, а? Пока ты не явился, такого не было!
Я, конечно, привык, что демонов, мягко говорят, недолюбливают, но Кадум уже нарывался.
— Да что ты говоришь? Вечно у тебя кто-то виноват. Грани не нашли – виноват Доментиан, проморгал девицу у себя в кровати – виновата Деверо. И только Кадум у нас чист как слеза! А пить до беспамятства тоже я заставлял?
— Если я такой никчемный, что ж ты ко мне за помощью обратился?
— Знал бы, что это будет за помощь, обратился бы сразу к мурлоксу. От него и то больше пользы. Ах, простите, Козетта не умеет малевать картинки и вздыхать ежесекундно по своей истинной.
Брамион вскочил на ноги и покраснел, как только рыжие умеют: густая краска залила его до корней волос.
— Если бы не моя истинная, ты бы сейчас так бодро не выступал. Я тебя не тронул, только чтобы не расстраивать её. Так что за сохранность своей шкуры благодари Мадлен.
— Непременно. И заодно поздравлю, что она избавилась от вспыльчивого слюнтяя, с которым ей приходилось нянчиться. Уверен, она найдёт своё счастье. А вот ты без неё ничего не стоишь.
— Не тебе решать, чего я стою, демон. Ты… ты… Ты жестокое порождение тьмы! – Брам тяжело задышал. Я усмехнулся, собираясь сказать, что его подколки достойны малышни, но Брам добавил: – Сердца у тебя нет!
Меня как холодной водой окатило. Гнев толкнул вперёд, я дёрнулся к Кадуму, решив, что ему не жить, но остановился на полпути. Брам смотрел на меня в упор, сжав кулаки и пригнув голову. Подмывало придушить его прямо здесь и сейчас, но я развернулся, бросился вон из башни, хлопнув дверью так, что стены заходили ходуном.
Глава 38
Лайон
— Рудио, — я постучалась в ванную комнату. — Ты в порядке? Не ранена? Почему ты плачешь? Это из-за Эдгара?
— Да какого ещё Эдгара? Я уже забыла про него, — раздался из-за двери бубнёж.
Забыла про Эдгара? Очень похоже на Рудио: быстро увлекаться и также быстро забывать о предмете своей страсти.
Рудио выглянула из ванны, прошмыгнула мимо меня, вся в слезах, с красными глазами, уселась на кровать и отрешённо уставилась в тёмное окно.
— Я не думала, что огневик такой опасный. Мне казалось, он безобидный. И я вовсе не хотела, чтобы весёлое приключение закончилось ранением.
— Нам повезло, что только ранением, — заметила я, подходя поближе к ней.
— Я так испугалась, когда он полетел к тебе! Прости, что так вышло. Но я верила, что ты справишься.
— Если бы не Акси, возможно, не справилась бы, — заметила я, рассеянно перебирая тетради на столе. — Не обижайся, но Нальди прав: ты слишком легкомысленна.
Обычно когда я ей говорила что-либо подобное, Рудио отмахивалась или начинала спорить, но сейчас она только вздохнула.
— Наверное, я должна извиниться перед Нальди. И перед Тайджеем. Если кто-нибудь узнает о происшедшем, он же лишится работы. — Рудио помолчала, потом продолжила: — А Тайджей симпатичный, правда?