Матвей мгновенно подбирается, бросает:
- Держись позади, - и идет к мотоциклу, зло щуря глаза.
Я скольжу следом бесшумной тенью.
- Парни, вы перепутали машину? Эта принадлежит мне, - говорит он притворно ласково.
Нас обступили, предводитель нагло рассмеялся, поерзал на сиденье и ответил:
- Хочу такую детку себе. Дашь прокатиться? А сам прогуляешься пешочком?
- А не охренел ли ты часом? А ну пошел вон с моего байка! – рыкнул сероглазый, и это послужило для них сигналом.
Они напали скопом, хорошо, что я прикрывал Матвею спину. Пятеро здоровых лбов на двоих - это перебор, ни о каком честном поединке речи не шло.
Уклоняюсь от кулака, бью в корпус противнику ногой, парень отлетает, матерясь. Второй пытается схватить за грудки, но я верчусь ужом и не даюсь, тогда он с рычанием стремится достать меня, молотя кулаками. Судя по приемам, он занимается боксом, но это не поможет.
Противник злится, никак не может меня поймать, провожу серию ударов по болевым точкам, он взвыл и в ярости замолотил руками сильней. Тогда подныриваю и целюсь в солнечное сплетение, вышибая дух. Для меня они как мухи, залипшие в меде, медленные, неуклюжие тела. Второй скорчивается и падает на бетон, поскуливая. Так тебе и надо, сволочь. Нечего нападать на мальчиков-зайчиков. Как раз вовремя: первый очухался и схватил меня сзади, зафиксировав руки; наношу удар ступней ему в голень и ухожу из захвата, соскальзывая вниз, потом подножкой валю его с ног и вырубаю точным ударом в шею. Если знать определенные точки, можно выключить человека, как любую машину, главное - знать, где рубильник.
На Матвея набросились трое, парень вполне успешно отмахивается, не без потерь, конечно. Под правым глазом наливается синяк, губа и бровь разбиты, из носа капает кровь, пачкая футболку. Главарь придурков вполне неплохо знает приемы рукопашного боя. Отвлекаю на себя самого здорового и патлатого, детина грязно ругается и пытается достать меня приемами карате, я просто ухожу от ударов, двигаясь быстро и плавно, а потом, улучив момент, въезжаю ему коленом по яйцам. Когда противник превосходит тебя численностью, нет запрещенных приемов. Поверженный мычит, падает, держась за отбитое хозяйство. Надеюсь, потомства у него никогда не будет, на свете и так хватает идиотов.
Третий готов.
Все время стараюсь не выпускать Матвея из поля зрения, против двоих он вполне неплохо держится, пока остаюсь в стороне, наблюдая. Оба его противника тоже с побитой рожей, нападают, как гиены, метя в самые уязвимые места. Я бы остался в стороне до конца, чтобы не ранить самолюбие соседа, но тут один из нападающих достает нож, маленький, складной, но от этого не менее опасный.
Пара взмахов, Матвей отступает, уклоняется, скаля зубы, его противник рычит, матерится и обещает вспороть ему брюхо. Какие все кровожадные, ручаюсь, что этот сосунок никогда не видел, как выпускают внутренности человеку. А я видел.
Так не пойдет.
Его следующий взмах, мое почти незаметное движение, и я перехватываю руку в болевом захвате, выворачиваю назад к спине, нагибая урода к земле. Мерзавец орет от боли, нож выпадает из его руки, отбрасываю подальше опасный предмет и чуть сильней сжимаю запястье. Хруст костей приносит мне внутреннее удовлетворение, как и надсадный вой.
Матвей тем временем справляется с последним, отправляя противника в нокаут точным хуком справа.
- Ты мне руку сломал, сука! – скулит любитель ножей, бережно баюкая конечность.
- Не надо было выебываться, - тихо говорю в искаженное болью лицо, позволяя на мгновение раствориться маске законопослушного гражданина, парень испуганно замирает. Хорошо, этот еще не безнадежен, возможно, кое-что поймет после этой ночи. Потом переключаю внимание на Матвея, подхожу. – Ну и рожа у тебя, сосед.
Прямо красавец расписной, но даже побитый и в крови он так же привлекателен каким-то непередаваемым животным магнетизмом. Тяжело дышит, лыбится окровавленными губами, придерживая ребра рукой, пробует вытереть футболкой кровь с лица, предсказуемо делает только хуже и окидывает меня подозрительным взглядом.
- Паш, ты кто такой? На тебе ни царапины. - Все холодеет внутри от вопроса, заставляю губы растянуться в улыбке.
- Ни один из них не смог меня поймать, задача воина не победить в битве, а избежать её. Вот я и избежал. Ты просто не такой увертливый, как я.
- Ага, сделаю вид, что поверил. Только вот я ни разу не видел, чтобы кто-то двигался так же быстро.
- Забей, поехали уже, - прохожу мимо парня к мотоциклу, спиной ощущая цепкий взгляд, пытаясь за поспешностью скрыть страх дальнейших вопросов.
- Поехали. И так время потеряли.
Он решил оставить вопросы на потом, это обнадеживает, только вот у меня предчувствие, что после сегодняшнего вечера он вцепится в меня бульдожьей хваткой и не отстанет, пока не докопается до правды.
Обратно домчались с ветерком, Матвей пах потом, кровью и чем-то родным, едва уловимым, теплым… и это меня пугает. Кажется, я привыкаю чувствовать себя в безопасности с ним рядом. Плохо, очень плохо.
Мы оставили байк на университетской стоянке, тихо пробрались в комнату, где я сразу пошел за аптечкой.
- Иди в душ, потом буду тебя лечить.
- Хорошо, мамочка, я быстро, - бросает ехидно, прежде чем хлопнуть дверью.
Вот паразит, двухметровый амбал, а ведет себя как дитё. Но послушался без возражений. Рано или поздно додумается до чего-нибудь, не знаю, что буду делать в этом случае. Пусть все идет, как идет.
Интересно, каким он был ребенком? Задиристым, наверное, непоседой и проказником. Сам никогда маленьким не был, не знаю, что такое детство, быть беззаботным и открытым для всего мира. Изучать окружающее пространство методом проб и ошибок. Джетам такой роскоши не давали, из колбы вытаскивали тело пятнадцатилетнего подростка со всеми необходимыми знаниями, записанными в мозг, а потом три месяца боевой подготовки и на войну. После первой битвы отсев сорока процентный, до года доживала только половина. М-да… что-то опять не о том думаю.
Парень вернулся из душа в одном полотенце, довольно сверкая глазами, даже побитая рожа не испортила ему настроения.
========== Шесть ==========
- Ты опять не здесь, Паша.
- Думаю.
- Много думать вредно.
- Я не много, я в самый раз. Давай свою побитую физиономию, - вытаскиваю спрей для синяков, заживляющую мазь. Сидим за столом перед распотрошенной аптечкой. – Здесь написано, что будет щипать, зато, когда заживет, шрамов не должно остаться.- Осторожно наношу состав на ссадины и раны, парень шипит, ёрзает, смотрит куда угодно, только не на меня. Когда стал наносить мазь на губу, пришлось взять его за подбородок, и он замер. Губы у него мягкие; под горячей кожей бьется пульс, а дыхание ласкает на грани неприличных ощущений. Провожу пальцем по пострадавшей брови, Матвей выдыхает рвано.
- Больно? Прости.
- Нормально, - хрипло отвечает и жадно всматривается в меня, словно что-то ищет, зрачки у него слишком расширены.
Чувствую себя как на минном поле, оступлюсь - и мне конец.
Отпускаю его, опрыскиваю лекарством синяки, которые расползлись по скуле и подбородку, еще несколько - темнеют на шее; мне неудобно, зарываюсь пальцами в короткие волосы и поворачиваю голову под нужным углом. Шипит.
- Ты это специально? – спрашивает и буквально впивается в меня взглядом.
Что он имеет в виду, не понимаю? Вроде больно не делаю, а серые глаза цвета предгрозовых туч испепеляют.
- Что именно? - уточняю.
Засматриваюсь. Они у него такие только, когда он злится или возбуждается. Хм… интересно… и запах изменился, стал более насыщенным. Упускаю тот факт, что продолжаю держать его за затылок, чуть поглаживая. Мысли лениво ползут в голове. Мне нравится его запах, тепло кожи, мне вообще, черт побери, все в нем нравится!