— Нет. Моя работа не закончена, – напевает он, лаская мой клитор через ткань.
— Не надо, – вздыхаю я.
— Не надо что? – он улыбается мне.
— Не прикасайся ко мне, – рычу я, когда его рука расстегивает мои джинсы и скользит внутрь.
— Извини, я плохо слышу, – издевается он. — Кто-то дергает меня за мочку уха.
Прежде чем у меня появляется шанс возразить ему, он разворачивает меня и бросает на кровать на спину. И все же, его рука остается у меня в джинсах.
— Нечестно, – кричу я ему, пиная это твердое тело, нанося себе только вред каждым ударом.
Два больших пальца проникают в мое лоно, в то время как он удерживает меня другой рукой. — В чем ложь? – мягко спрашивает он, пока его большой палец ласкает мой клитор, в то время как два его пальца вращаются внутри меня.
— Нет лжи, – кричу я, снова хватая его за волосы, только для того, чтобы он оттолкнул мою руку.
— Прямо сейчас я главный, Чар, – его голос суров и серьезен, когда улыбка сползает с его лица.
— Нет, – взрываюсь я в ответ. — Я позволяю тебе верить, что ты главный.
— Что ж, в этом есть большой смысл. Нет, – эта дерзкая ухмылка возвращается, когда вздох срывается с моих губ, и он приклеивается к моему лицу. Ожидание. Ожидание этого взгляда, когда я сдамся его прикосновениям. — Я совершенно уверен, что теперь я главный. – Его большой палец двигается маленькими кругами по моему клитору, и я почти взрываюсь от надвигающегося оргазма.
— Нет.
— Да. Скажи мне, в чем заключается ложь, – снова просит он.
— Если ты думаешь, что собираешься вытянуть из меня информацию, мучая меня, то ты жестоко ошибаешься, – стону я, изо всех сил пытаясь сдержать свое тело.
— Это что, вызов? – спрашивает он, подмигивая мне, затем его голова опускается между моих ног, и я кричу «нет», когда его мягкий, теплый влажный язык касается моего клитора.
— В чем ложь? – вибрация его голоса напротив моей киски только усиливает нарастающую волну экстаза.
— Никакой лжи нет, – отвечаю я в ответ, почти в слезах. — Пожалуйста, прекрати.
— Нет, – огрызается он в ответ. — Скажи мне ложь.
— Нет. Отпусти меня, – протестую я, хотя мое тело движется навстречу его шаловливому языку.
— Хорошо, – говорит он, поднимая голову и слизывая мой сок со своих губ. — Я буду жестко трахать тебя, пока ты мне не скажешь.
Мое тело дрожит от желания, когда он стягивает с себя спортивные штаны, обнажая свой большой член, прямой и эрегированный, направленный на меня.
— Последнее предупреждение, – поддразнивает он, и я в ответ показываю ему средний палец. — Я приму это как «нет», – говорит он слишком мягко.
— Я... нет, – начинаю я, и он наклоняет голову в мою сторону.
— Что это? – спрашивает он, озорно поднимая брови.
— Ничего, – огрызаюсь я.
— Отлично, – говорит он и устраивается между моих ног, загоняя в меня этого массивного зверя. Вся его длина входит прямо внутрь, моим внутренним стенкам приходится расширяться, чтобы принять его ширину и длину, и он стонет от желания. — Черт, ты хорошо чувствуешься, Чар.
— Ты чувствуешься ужасно внутри меня, – стону я, лгу, и он это знает.
— Хорошо, – он наносит ответный удар и начинает двигаться кругами, чтобы помучить меня. — Итак, на чем мы остановились, – двигается медленно, меняя направление, чтобы заставить меня визжать. — Скажи мне правду.
— Ты не сможешь долго держаться, – бросаю я вызов, ерзая всем телом, чтобы было удобнее.
— Да, я могу.
— И я больше не буду помогать тебе в учебе, – рычу я, морщась, когда он намеренно толкается дальше в меня.
— Да, ты будешь. Эта ложь имеет отношение к Алану Лонгмайру? – Мужчина никогда не сдается.
— Фу, зачем тебе упоминать имя этого человека прямо сейчас? Прямо сейчас, пока ты трахаешь меня.
Он приостанавливает свои движения и смотрит на меня сверху вниз.
— Это было из-за него, не так ли?
— Я не знаю. И не могли бы мы, пожалуйста, перестать говорить о нем? – кричу я.
— Как он умер, Чар? – Спрашивает Даз, почти полностью вынимая из меня свой пенис и замирая. — А? Почему ты защищаешь его?
— Я не… Мне на него наплевать, – реву я в агонии.
Он уверенно вгоняет в меня свой большой член, и я снова задыхаюсь, когда моим внутренним стенкам приходится приспосабливаться, чтобы легко принять его.
— Кто убил его, Чар? - сверлит он, врезаясь в меня.
— Мой... мой отец, – с трудом выговариваю я.
— Кто? – он притворяется, что не слышал моего ответа. — Кто убил Алана Лонгмайра? – он снова вытаскивает из меня свой член, угрожая пронзить меня жестко и быстро.
— Мой отец, – тихо отвечаю я.
Он снова врезается в меня, и я вскрикиваю.
— Кто? – спрашивает он, теперь нащупывая мой клитор и играя с ним, когда еще один проникновенный вздох срывается с моих губ.
Мое тело горит, изнывает от боли, когда приближается надвигающаяся волна оргазма.
— Ты болен, – всхлипываю я.
— Скажи мне, – внезапно рычит он, пугая меня.
Слезы текут по моим щекам, когда жесткость его лица смывается, сменяясь сочувствием. Я смотрю на него влажными затуманенными глазами.
— Мне так жаль, Чар, – шепчет он, целуя мои мокрые щеки и поглаживая мои влажные рыжие волосы. — Мне так жаль. Я не хотел причинить тебе боль.
— Это была я, – рыдаю я, и он хмурится за очками и наклоняет голову набок.
— Что?
Я шмыгаю носом и прочищаю горло.
— Это была я, – четко повторяю я.
— Ты? Ты убила Алана Лонгмайра?
Я киваю.
Он выходит из меня и смотрит в сторону, отстраняясь.
— Что ты собираешься делать? – Спрашиваю я, глядя мимо него на свой нож на полу.
— Твой отец взял вину на себя? – спрашивает он.
Я киваю.
— Даз, что ты собираешься с этим делать? – Я спрашиваю снова. — Что ты собираешься делать с этой информацией?
— А? – он, кажется, смущен. — Что делать с информацией?
— Да. Ты собираешься обратиться в полицию?
— Детка, ты, блядь, серьезно? Какого черта мне идти в полицию? – он презрительно смотрит на меня.
— Чтобы использовать против меня. Или, может быть, чтобы угрожать мне, как вы делали с винтовками в лесу.
Он хмурится еще сильнее.
Я напоминаю ему:
— Ты сказал мне, что на винтовках из леса были мои отпечатки пальцев, и если я не подчинюсь тебе и твоим братьям, то ты отнесешь винтовки в полицию.
— О да, у меня до сих пор сохранились приятные воспоминания о том моменте, когда мы с тобой встретились. Горячая рыжая голова со шрамом на щеке, упирающаяся винтовкой мне в спину, – слова слетают с его языка, когда эти глаза слегка стекленеют, чтобы сосредоточиться на воспоминании.
Я закатываю глаза.
— Даз, сосредоточься.
Он натягивает спортивные штаны и начинает листать свой телефон, и я задаюсь вопросом, не потеряла ли я его.
— Этот разговор закончен? – Спрашиваю я, натягивая джинсы обратно, немного извиваясь, когда моя нежная киска соприкасается с тканью моих трусиков.
Даз не отвечает и продолжает набирать сообщение.
— Даз, – рявкаю я.
Он вскидывает голову.
— Что?
— Этот разговор закончен? – Я спрашиваю снова.