— Привет, – говорю я, маша ему рукой, поскольку никогда не уверена, как себя вести, когда нахожусь рядом с ним, поскольку он мгновенно переключается с горячего на холодного.
Прислонившись к седану, он складывает руки на груди.
— Я не мог смотреть на тебя, – заявляет он, опуская глаза. — В тот день в аэропорту.
— Почему? – Спрашиваю я, шаркая к нему.
Он пальцами зачесывает назад свои волосы цвета воронова крыла и напрягает плечи, показывая, что ему некомфортно в этой эмоциональной ситуации.
— Слишком тяжело было.
Я понимающе киваю и смахиваю слезы, потому что просто не могу перестать плакать. Я провела последние шесть месяцев, укрепляя свой панцирь, только для того, чтобы он разлетелся вдребезги в одно мгновение.
Делаю шаг к нему, он опускает руки по бокам, а его темные глаза сверкают, как ночные звезды. Наши тела сталкиваются и сливаются в одно. Ройс Хантсмен был последним из троих, кто открылся мне, но для этого ему пришлось сбросить часть нежелательной кожи. Это победа в долгой битве с самим собой, избавление от горя и гнева, чтобы обнажить золото под ними.
Но сейчас это он, обнимает меня так крепко, что, клянусь, он никогда не хочет меня отпускать. Вспомните, кто я такая - уродливая, ущербная дочь отбросов трейлеров.
Ты сам это сказал, Ройс. Теперь посмотри на себя, это не я выросла и расцвела в кого-то лучшего, а ты.
34
— Роберт признался в преступлении, – мрачно заявляет Даз, когда мы лежим вместе на диване, переплетя ноги. Ройс расслабляется в кресле напротив нас, в то время как Лейни, как обычно, стоит в стороне, у окна, залитого ярким солнцем. — Мы понятия не имели, пока Ви не позвонила Ройсу, чтобы рассказать ему, что он сделал.
— Нет, – в ужасе выдыхаю я и вскакиваю. — Он признался в моем преступлении?
— Да, когда мы навестили его в тюрьме, – объясняет Даз, - он сказал, что это единственный способ. Даже не пытайся убедить его в обратном, мы уже пытались и потерпели неудачу. Он получил более мягкий приговор, поскольку это была самооборона, но он выйдет через восемь-десять лет.
— Черт, мне просто так плохо, – стону я, когда чувство вины тошнотворно разрастается в моем животе. Беспокойство, которое я испытывала, думая о том, что Би подумает о моих посетителях, когда вернется домой, теперь переросло в приступ паники. Я изо всех сил пытаюсь успокоить дыхание, пока Даз гладит меня по спине своей большой рукой. — Это неправильно.
— Не делай этого, – говорит он прямо. — Я знаю, о чем ты думаешь, но он прав. Это правильный поступок.
— А как же мама? – Спрашиваю я, чувствуя, как чувство вины саднит у меня в животе, как бетонный шар.
— Что ж… – Ройс потирает подбородок: — Ви присматривает за ней в будние дни, и мы также наняли домработницу на выходные.
— Думаю, это уже что-то, – вздыхаю я и сажусь в попытке облегчить свои легкие. — И что случилось с телом Нейта и…
— Мы никогда тебе не скажем, – перебивает Лейн, глядя мне прямо в глаза из окна от пола до потолка. — Так что не утруждай себя попытками вытянуть это из нас.
— Придираешься, - огрызаюсь я, и он одаривает меня одной из своих редких улыбок, от которой я чувствую себя намного лучше. — Хорошо, так что насчет вас троих? Что вы собираетесь теперь делать?
Трое красивых братьев обмениваются взглядами.
— Зависит от тебя, – заявляет Ройс, наклоняясь вперед в кресле и кладя предплечья на колени. — Где ты хочешь быть?
— Где бы вы ни были, – отвечаю я без колебаний, и улыбки расплываются по лицам трех моих мальчиков, а паника, сковывающая мое тело, проходит. — Я ненавидела каждую секунду, проведенную здесь без вас троих, а вы были там без меня. Я думала, вы забыли меня, или, может быть, я не так уж много для вас значила в конце концов.
Несколько секунд стоит тишина, пока я жду, когда кто-нибудь что-нибудь скажет. Скажите что-нибудь. С каждой проходящей секундой мое разочарование растет.
Лейн прочищает горло, перекрывая напряженность.
— Я сделал тебе новый нож, – говорит он мне. — Очевидно, я не смог провезти его через таможню, а от твоего старого ножа мы избавились. По очевидным причинам.
— Спасибо, – тепло улыбаюсь я. — Я скучаю по этому ножу. Он был как верный друг. – Это не совсем то, чего я добивалась, когда только что излила душу, но я читаю здесь между строк. Двое из трех этих мужчин дерьмово говорят о своих чувствах.
— Так что, может быть, мы какое-то время поживем здесь, в Новой Зеландии, – предлагает Ройс. — Может быть, немного осмотрим достопримечательности, а потом мы отправимся обратно.
Ему не нужно объяснять это, потому что их будущее лежит в Аддингтоне, а не здесь, в Веллингтоне. Футбол, хоккей, университет. И все же мне все еще нужно услышать из их страстных уст, что они скучали по мне. Я знаю, что они не проделали бы весь этот путь просто так. Я не глупа, я знаю, что им не все равно, но мне нужно это услышать.
— У Роберта было две просьбы, – Даз сжимает мое бедро, чтобы успокоить меня, очевидно, уловив мое разочарование, – чтобы мы продолжали вести его бизнес.
— Естественно, – говорю я сухо.
Даз продолжает:
— И что о тебе и Диантус позаботятся. На самом деле, это одна из причин, почему мы здесь, чтобы поговорить с тобой о доме и Ди.
Наконец-то мы добрались до сути всего этого. Я так нетерпелива.
— А какова другая причина? – Пожалуйста, дайте мне что-нибудь. Что угодно.
— Потому что я дал обещание, – глубокий, хрипловатый голос Лейни заставляет внутреннюю поверхность моих бедер заныть от желания. — Что мы будем охотиться за тобой, где бы ты ни была, потому что…
Горячие слезы застилают мои глаза. Это то, чего я ждала. Эти трудные мужчины превращают мою жизнь в сущий ад, но я не хочу провести еще один день, час, минуту без них в своей жизни. Думаю, мне нужно время и пространство вдали от них, чтобы прийти к такому выводу. Я доказала себе, что могу жить без них, я просто не хочу.
— Ты под нашей кожей, – заканчивает Даз, и мое сердце порхает, как бабочки в груди.
— И мы по глупости влюблены в тебя, – бормочет Ройс, прикрываясь рукой, и я чувствую желание притвориться, что не слышала его, поэтому он вынужден повторить это. Но я предпочитаю этого не делать, я не должна быть такой недоброй к человеку, у которого не так давно едва забилось сердце.
Улыбка, которая тянется до Австралии, расползается по моему лицу, и я прикрываю ее рукой, чтобы они не видели, насколько я в приподнятом настроении. Но уже слишком поздно, поскольку я вижу это в их глазах, блестящих и искренних. Они счастливы, что я счастлива, и это все, что имеет значение.
Как только мое сердце и нервы немного успокаиваются, я признаюсь:
— Я тоже тебя люблю, как будто ты еще не знаешь, – встаю с дивана и иду по коридору в свою спальню.
— Куда ты идешь? – Даз кричит мне вслед.
— Нужно собрать вещи в моей спальне, – отвечаю я. — Сейчас лучшее время.
КОНЕЦ