Она хочет есть?
Ей нужно поменять подгузник?
Ей жарко?
Или холодно?
Она снова начала задыхаться?
Достаточно ли сильны ее легкие?
Переживет ли она эту ночь?
Уложив Тэлон в кроватку, я сел рядом на пол.
Она шевелилась, и я вскакивал на ноги, чтобы проверить ее.
Она не шевелилась, и я вскакивал на ноги, чтобы проверить ее.
Я облажаюсь.
Врачи ошибались. Я был уверен в этом. Ее еще рано было выписывать домой. Она к этому была не готова. И я не был готов. Она была слишком маленькой, а мои руки слишком большими.
Я сделаю ей больно.
Я совершу ошибку, которая будет стоить Тэлон жизни. Я не могу этого допустить.
Достав телефон, я набрал номер, который набирал неделю за неделей.
— Джейн, это я, Грэм. Я просто хотел, чтобы ты знала. Тэлон выписали домой. С ней все хорошо. Она не умрет, Джейн, и я просто хотел, чтобы ты об этом знала. Теперь ты можешь вернуться домой. — Я крепко сжал в руке телефон, и в голосе прибавилось строгости. — Возвращайся домой. Пожалуйста. Я не могу… не могу заниматься этим без тебя. Я не справлюсь один.
С того момента, как врачи сказали, что Тэлон выписывают домой, я отправил уже несколько таких сообщений. Но Джейн так и не вернулась.
Та ночь была самой тяжелой в моей жизни.
Каждый раз, когда Тэлон начинала плакать, я не мог ее успокоить. Каждый раз, когда брал ее на руки, я боялся, что причиню ей боль. Каждый раз, когда кормил ее, а она отказывалась есть, я беспокоился о ее здоровье. Нагрузка была слишком велика. Разве мог я поддерживать жизнеобеспечение такой крошки? Разве может чудовище заниматься воспитанием ребенка?
Вопрос Люси — тот, который она задала мне при нашей последней встрече — снова и снова возникал в моей голове.
Кто ранил меня так сильно, что сердце мое превратилось в кусок льда?
Часть «кто» из этого вопроса была самой простой.
Мой разум старался стереть это.
Глава 7
Одиннадцатый день рождения
Мальчик стоял неподвижно в темном коридоре, не зная, хочется ли ему, чтобы отец его заметил. В тот вечер он был дома один. Но в одиночестве он чувствовал себя в большей безопасности. Мальчик был уверен, что отец вернулся домой пьяный, потому что за последнее время уже привык к этому. Единственное, в чем он не был уверен: какая пьяная версия отца войдет в дверь на этот раз. Иногда отец был игривым, иногда — жестоким.
Его отец мог прийти домой таким озлобленным, что мальчик частенько, закрывая перед сном глаза, убеждал себя, что выходки пьяного — это его выдумки. Он внушал себе, что отец никогда не обращался с ним так холодно. Он убеждал себя, что никто не может так ненавидеть собственную плоть и кровь — даже под воздействием алкоголя.
Но правда жизни в том, что иногда те, кого мы больше всего любим и кто заботливо подтыкает нам одеяло — это чудовища.
— Иди сюда сынок, — позвал его мужчина средних лет, заставляя мальчика напряженно выпрямиться. Он поспешил в гостиную, где увидел отца в компании женщины. Они держались за руки, и отец улыбался. — Это… — сказал он, и глаза его засияли, — …Ребекка.
Женщина была хороша собой: шоколадного цвета волосы, струящиеся по плечам, тонкий нос, идеально сочетающийся с карими, как у лани, глазами. Полные губы накрашены красной помадой. Когда она улыбнулась, то напомнила мальчику его мать.
— Привет, — тихо сказала Ребекка, и в ее полный доброты голос почему-то внушал доверие. Она протянула мальчику руку. — Рада наконец-то с тобой познакомиться.
Мальчик держался на расстоянии, не зная, что должен чувствовать в этой ситуации и что говорить.
— Ну же, — недовольно проворчал отец. — Пожми ей руку. Поздоровайся, сынок.
— Здравствуйте, — прошептал мальчик, словно боялся, что попадет в очередную ловушку отца.
— Ребекка будет моей новой женой и твоей новой матерью.
— У меня есть мама, — возразил мальчик громче, чем хотел, но потом откашлялся и снова перешел на шепот. — У меня есть мама.
— Нет, — поправил отец. — Она ушла от нас.
— Она ушла от тебя, — возразил мальчик. — Потому что ты пьяница! — Он знал, что не должен этого говорить, но еще больнее было сердцу оттого, что мать бросила его, оставив в руках чудовища. Мама любила его — в этом он был уверен. Просто однажды она слишком сильно испугалась, и этот страх заставил ее уехать. Он часто задавался вопросом, понимала ли она, что бросила его. И он часто молился, чтобы она когда-нибудь вернулась.
Отец выпрямился и сжал кулаки. Но, когда он уже собрался обрушить их на своего посмевшего повысить голос сына, Ребекка опустила ему на плечо руку в успокаивающем жесте.