Через две недели после последней поездки на Келлис, субботним утром, Стефан потягивал кофе, стоя возле карандашного рисунка медведя, сделанного Мэнди в возрасте трех лет. В квартире все еще стоял запах вчерашнего ужина. Стефан принимал у себя бывшую жену одного своего коллеги и готовил ей цыпленка под чесночным соусом. Муж Элен недавно предпочел ей молоденькую и хорошенькую пациентку, и в связи с этим Элен пребывала в удрученном состоянии. Стефан встретил ее случайно возле супермаркета, и они отправились выпить. Пропустив пару стаканчиков, они закончили ужином у него дома.
Но если бы даже кто-нибудь из них захотел, чтобы их отношения переросли в нечто большее, они не смогли бы этого допустить.
Стефану сначала казалось, что он хочет Элен. Ему был нужен кто-то, чтобы стереть из памяти ощущение тела Линдсей, аромат ее кожи, тепло ее прикосновений. Но смугловолосая Элен со своей голливудской улыбкой для этой роли никак не подходила. Да и никто не подошел бы. Они расстались, оставив при себе невысказанные сожаления. Стефан даже не записал номер ее телефона.
Он смотрел на нарисованного Мэнди медведя и представлял, что разговаривает с ним. Вырасти, настаивал Стефан. Стань человеком, раз уж не можешь быть медведем. Забудь о прошлом и подумай о будущем.
Но ему и в голову не приходило, как это можно сделать.
В операционной он был Господом Богом. Он не верил в собственную всесильность: такие вещи могут оказаться роковыми в профессии хирурга. Но оперируя, он держал в своих руках жизнь и смерть, и никто не спрашивал его о том, что он при этом чувствует. Да и в конце концов, что могли значить его чувства в сравнении с неверным движением руки или потерей самоконтроля? Важно было, что он делал, а не что он при этом испытывал.
Теперь же казалось, что чувства вытеснили все, смели все преграды на пути. После развода волны эмоций стали захлестывать в нем логику действий и способность сосредоточиться. А с тех пор как Линдсей во второй раз прогнала его, в его душе не осталось и следа спокойствия или надежды вновь его обрести.
Он услышал на лестнице шаги и детский смех. Он сказал себе, что в это утро все будет хорошо. Линдсей, наверное, не захочет с ним встречаться и поэтому проводит Джефа и Мэнди лишь до двери. Разговаривая с ней накануне по телефону, он старался держать дистанцию и сказал лишь, что хочет забрать детей на выходные. Она вызвалась сама их привезти, сославшись на то, что у нее все равно есть дела в городе. В их беседе не было ничего личного. Ему даже показалось, что она стремится как можно скорее повесить трубку.
Зазвенел звонок входной двери, и Стефан, позабыв о медведе Мэнди, помчался встречать ее саму. Он схватил ее на руки и крепко прижал к себе, вдыхая аромат цветочного шампуня и детского тельца. Свободной рукой он потянулся к Джефу, но тут увидел Линдсей.
— Привет, Стефан.
Какое-то мгновение он даже не знал, что ей ответить. Он кивнул и перевел все внимание на сына, но в горле у него пересохло. Он слушал детскую трескотню, что-то пропускал мимо ушей, на что-то отвечал, чем-то восторгался. Казалось, он никогда не опустит Мэнди на пол. А Джефа он с такой силой прижал к себе, что ребенку оставалось только беспомощно попискивать.
Он сдался только тогда, когда дети сами потребовали, чтобы их пропустили внутрь и показали, что там появилось новенького. Линдсей стояла в нескольких шагах от Стефана и смотрела на него.
— Я не ожидал тебя увидеть, — сказал он.
— Почему? Я же сказала, что привезу детей.
— Помню. Но мне казалось, что ты захочешь оставить их у дверей.
— Правда? — Линдсей была одета во все розовое. Когда-то этот цвет подчеркивал свежесть и сочность ее кожи. Но сегодня она выглядела бледной. Очень бледной.
Он отошел в сторону, чтобы впустить ее. Этого требовала обыкновенная вежливость.
— Зайдешь?
— С удовольствием.
Он удивился не меньше, чем когда увидел ее в дверях.
— Хорошо. Я сварил кофе. Выпьешь?
— Да, спасибо.
Следуя за Линдсей на кухню, Стефан обратил внимание на то, как она двигается. Казалось, она плывет. То, как она держала голову, сказало ему, что ее мучает головная боль.
Войдя на кухню, она сразу же села, словно короткий переход утомил ее. Он налил ей кофе и напомнил себе, что он больше не вправе проявлять о ней заботу.
— С тобой все в порядке? — спросил Стефан, усевшись напротив Линдсей за маленький столик. Все его напоминания себе оказались чистой попыткой, не приведшей ни к какому результату. — Все в порядке?