Вечер опускается на город незаметно, постепенно убавляя дневное освещение, заменяя его искусственным светом офисных зданий, небольших кафешек и городских фонарей. Наш этаж давно опустел, да и все нижние этажи, я предполагаю, тоже. В окно хорошо просматривается толпа людей, рванувшая на парковку, кутаясь в теплые верхние одежды. В окно хорошо просматривается четвертый корпус, а именно южный фасад, где находятся помещения моего бывшего отдела. Решение ко мне еще не пришло окончательно, но в голове занозой сидит мысль, что здесь, на этой должности мне намного лучше, чем там, за чертежами. И я вроде пытаюсь ее отогнать, но не очень успешно.
В дверях показывается Алекс, говоря по телефону на немецком и одновременно читая что-то на планшете. Я в очередной раз зависаю, глядя на его фигуру. Нужно гнать поганой метлой все ненужные мысли, ибо этот эспер-телепат несмотря на кажущуюся занятость все равно сканирует мою голову.
Каждый вечер я встречаюсь с Лизкой у нее в клубе, хожу на групповые тренировки. Не ради фигуры, конечно, а чтобы убедиться, что с подругой все в порядке. Хотя Алекс говорит, что за ней приглядывают. Но они не знают ее так как я, чтобы понять есть ли в ее поведении что-то не так.
Сегодня я тоже иду, хотя мне совершенно не хочется. Все тело болит от этой аэробики, под конец занятия я напоминаю себе губку, выжатую досуха. Радует, что эти жуткие дни я чередую с йогой, а на ней меня всегда отрубает в шавасене.
Из здания мы выходим вместе, отмечаясь на всех камерах внутреннего и наружного наблюдения. Потом неспешным шагом идем в сторону парка. За огромным снежным шаром-украшением Алекс резко берет меня под локоть и перед глазами расплывается пейзаж. Снег под ногами сменяется светлой керамической плиткой моей квартиры. Я ненавижу этот способ перемещения, но меня каждый раз уверяют, что это безопасно, чем пройти десяток метров по красиво украшенного зимнему парку и подняться как нормальный человек на лифте.
И снова я остаюсь одна.
На работе мы говорим только о работе. И немного о том, как продвигается их расследование. А оно движется со скоростью улитки, которая наелась листьев и ползет по песку. Не хочет показываться королева суккубов. И это начинает мне надоедать.
Но больше всего меня бесит, что после того случая в кафе кое-кто перестал смотреть мне в глаза и держится на расстоянии. Физически между нами находится либо стол, диван, любой предмет, лишь бы не было случайного прикосновения. И это тоже действует мне на нервы.
После потери обоняния меня нервирует всё. Мир не такой яркий, как раньше. Еда не такая вкусная. Даже люди кажутся еще глупее, чем обычно.
На такой досадной ноте я вхожу на кухню. И замираю.
На моем столе стоит стакан с недопитым апельсиновым соком и записка.
По позвоночнику бежит топот возбужденных, предвкушающих мурашек.
Нарочито медленно я разворачиваю записку.
«14февраля, 23:30, крыша твоего дома. Одна.»
Мне нравится, что она ставит точку в конце предложения. Она в себе уверена. И она уверена в том, что я не побегу с этой запиской, размахивая как красным флагом перед быком. Но я не знаю наверняка, что ей известно о силе Хелла Вульфа. Знает ли она о том, что он может «транслировать» свои воспоминания? Я видела ее садистские наклонности, ее ненормальную жестокость и силу. Глупо будет идти на встречу с такой особой в одиночку. Но и взять с собой Алекса тоже смысла нет – она не появится. Причина, по которой она так и не пришла ко мне – это он. После этой записки я в этом уверена.
14 февраля. В моей жизни этот день побьёт все рекорды по ненормальности.
***
Казалось, вот недавно город украшали елки и поздравления с Новым Годом. Но прошло всего-ничего и кафешки сменили надписи на призывно-романтичные. Самая тоска гулять по такому влюбленному городу, среди парочек, держащихся за руки. Одной. Почти одной.
На другой стороне улицы идет группа молодых людей, которых я помню спящими под дверью моей квартиры. Один такой «господин» подмигивает мне, когда я в который раз оборачиваюсь посмотреть, не свернули ли они куда-нибудь в закоулок. Я качаю головой, мысленно желая этому красавчику поскользнуться на льду, но мои желания сегодня не осуществляются от слова совсем.
И началось все утром, когда я вышла из душа в махровом халате и увидела Алекса, подпирающего стену плечом. Чертово сердце сделало противоестественный кульбит, когда мои жадные глаза прошлись от начищенных ботинок по стройным невероятно длинным ногам и остановились в районе мужских ключиц, выглядывающих в треугольном вырезе светлого свитера. Оставалось надеяться, что тканевая маска на моем лице скрывает отупевшее выражение, которое бывает, когда видишь притягательный объект, пригодный для…кхм, срисовки. Определенно, для срисовки.