Сумерки заглянули в окно, когда ей удалось дозвониться Полу.
– Приезжай, пожалуйста, – попросила, – ужасно соскучилась.
– Я устал, – отмахнулся он.
– Ты дома?
– Еду с аэропорта.
– Пол, у меня закончились деньги. И я действительно хочу тебя.
Это была козырная карта – сказать ему правду. Дурачок, он ценил откровенность, и даже терпел, что Мэри ни разу не признавалась ему в любви. Мазохист-извращенец. Он приехал, оставил чемодан в машине, поднялся, сразу же положил на тумбочку деньги. Бьянка раскинулась на постели Мэри – интимная связь с Полом стала еще греховней.
– Нет, – сказал он, снимая одежду, аккуратно развешивая на спинку стула. – Повернись, я не хочу тебя видеть.
У него была отвратительная черта: платить правдой за правду. Бьянка стала на четвереньки, и даже колени дрогнули – так долго пришлось ждать. Он лег рядом с ней, потянул на себя, заставил сесть сверху.
– Я передумал, – сказал сухо, – хочу видеть твои глаза.
Она улыбнулась. Он часто говорил так Мэри.
– Глаза шлюхи, – добавил Пол.
Бьянка вынудила себя двигаться, смотреть ему в глаза и делать вид, что счастлива оказанным снисхождением.
– Быстрее, – командовал он. Или наоборот. – Остановись, медленней.
Она ненавидела его. Она ему подчинялась. Она хотела, чтобы он не ушел, когда все закончится. Она, быть может, любила его по-своему. Повеяло холодом, словно в комнате открылась дверца холодильника. Странно, подумала, весна, тепло, они в доме, тела дышат жаром и холодно. Задвигалась активней. И вдруг… ей показалось, она услышала… Пол дернул ее за волосы, повернул лицо в сторону, и она вскрикнула от неожиданности. Недалеко от кровати стояла ее сестра.
Бьянка дернулась в руках Пола, но он продолжал в нее вклиниваться; она застонала от разочарования и удовольствия вперемешку, и со страхом выдавила:
– Мэри?
Быть может, ей показалось? Она надеялась на простую галлюцинацию, но женщина не исчезла. Она смотрела, как Пол имеет ее, заворожено, не веря, и только спросила:
– Бьянка?
Пол продолжал наполнять ее тело своим, он словно не видел Мэри. Или не видел? Бьянка повернула лицо любовника в сторону, но он недовольно убрал ее руки.
– Я сказал: смотри мне в глаза, – процедил сквозь зубы.
Не видел! Бьянка отвлеклась на секунду – Мэри стояла на месте. Бледная, чуть похудевшая, в красивом зеленом платье, перчатках, исшитых бисером туфельках. Она действительно была здесь и видела ее с Полом…
Бьянка повернулась к любовнику, впилась ему в губы, задвигалась быстрее, сбавила темп, снова быстро. Язык в одном ритме с телом. Пол вздрогнул, полустон – в губы, еще не отпустила, она должна видеть, как ему хорошо с ней… Схватил ее за ягодицы, дернулся конвульсивно и кончил. Бьянка распласталась на нем, повернула голову в сторону.
– Мой, – сказала чуть слышно, – всегда был моим.
– Он подходит тебе, – ответила Мэри, и удивилась, что голос звучал ровно. Нет, что-то внутри взорвалось, разлилось желчью, но это не ревность. Боль? Да. Обида? Возможно. Разочарование – больше всего.
– Как ты? – спросила у Бьянки.
Она ответила ей сытой улыбкой. И хорошо. Значит, так и должно быть, правильно. Ужасно хотелось домой, спать, свернуться клубочком в своей огромной постели, а утром… Она осеклась. Но ведь она дома. Сейчас. Здесь. Это и есть ее дом, но мысли упорно кружились вокруг особняка в Лондоне. Ее тянуло туда, обратно, со страшной силой, но как вернуться?
– Я рад, что ты все поняла, милая, – услышала голос Джеда. И потянулась к нему, обняла. Соскучилась.
– Знаю, милая, прости, что оставил тебя надолго.
– Джед, я хочу домой.
– Разве Эсма не научила тебя выражаться четче? Ты хотела вернуться к Полу и Бьянке, и вот что из этого вышло.
Мэри уткнулась ему в плечо.
– Я ужасно хочу домой, Джед, – повторила.
– Упрямица, – выдохнул в ухо.
Мэри кивнула.
– Закрой глаза, а когда очнешься…
– То что?
– Можешь проститься с сестрой. Вряд ли вы еще увидитесь.
– Снова сменил тему. Не хочу.
– Зря. Она смотрит на тебя и даже волнуется.
– Правда?
– Да, сомневается, кто из вас двоих сошел с ума. Она, потому что видит тебя или ты, потому что разговариваешь с невидимым.
Мэри улыбнулась.
– А с Полом? – Джед провел рукой по ее голове. – Я могу сделать так, что он тоже увидит тебя.
– Нет.
– Ну, возвращаемся?
– Да.
– Поцелуй меня, – попросил Джед, и когда Мэри прикоснулась к его губам, почувствовала, как земля ушла из-под ног. Она летала от его языка, жила, наполнялась энергией. Она была желанна, и, невозможно поверить, красива.
– Мэри? – позвал чей-то голос.
– Джед?
Она открыла глаза и встретила с другими.
– Виконт? – переспросила растерянно.
– Берите выше. Граф. У вас удивительная способность падать в обмороки при каждом моем появлении.
Мэри попыталась встать, но вынуждена была снова откинуться на подушки. Осмотрелась, удовлетворенно выдохнула. Ее огромная кровать, ее комната – она в Лондоне девятнадцатого века, дома!
Она даже с улыбкой посмотрела на недовольного графа, хоть и решила, что он достоин только ее презрения.
– Что вы здесь делаете?
– Как всегда, поднимаю вас с пола. Вы назвали меня другим именем, вы опять что-то забыли?
– Не волнуйтесь, граф, вас я еще после первого раза не вспомнила.
Он улыбнулся, и снова стал серьезен.
– Михаэль.
– Кто это?
– Я.
– Зачем мне это знать? – Мэри пожала плечами и почувствовала боль в ключице, поморщилась. – Ваша медлительность когда-нибудь будет стоить мне перелома.
– Почему вы думаете, что знать мое имя необязательно? – Он вздернул вверх правую бровь.
Мэри рассмеялась.
– Меня поражает ваше самомнение! Обязательно! Да это пустая информация!
– Смею вас уверить…
– Уверяйте свою мисс Синклер, а я пусть не все, но кое-что вспоминаю. По имени вас могут звать близкие друзья, жена, невеста, но только наедине, или любовница, ситуация с уединением повторяется. С меня достаточно запомнить, что вы граф.
– Ваша светлость, – сказал тот. – Для вас «ваша светлость».
– После того, как назовете меня миледи.
Она улыбнулась. Миледи – не только правильное обращение к ней согласно титула, но и игра слов. Моя леди. Ей нравилось смотреть в глаза этого высокомерного сноба и чувствовать себя на равных. Нравилось злить его, выводить из себя, заставлять смотреть так, как сейчас: недоуменно, немного растерянно, задумчиво.
О чем он, черт возьми, так задумался?!
– Миледи, – повторил он, словно смакуя на языке, – вам бы это понравилось.
– Вряд ли, – огрызнулась Мэри, – у вас неприятный голос.
Он рассмеялся, будто услышал остроту или раскусил ложь. Но он не мог знать, что голос – это, пожалуй, единственное, что ей в нем нравилось.
– Вам бы понравилось почувствовать себя моей леди, и понравилось настолько, что вы бы сорвали голос, называя меня милордом.
Милорд… Мой господин, хозяин… Мэри окутало жаром.
– Вы горите, – с усмешкой сказал граф. Подлец! Мог бы сделать вид, что не заметил. – Все-таки доктора не зря вызвали.
Он встал, открыл дверь, позвал Джо, – позвал ее слугу! – и вскоре в комнату вошел доктор. Невысокий, пухленький мужчина, в костюме, с кожаным чемоданчиком, в очках. Увидев его, Мэри расслабилась. Во-первых, ее утомила беседа с графом наедине, во-вторых, она почему-то была уверена, что этот доктор в очках не станет ее мучить кровопусканием или пиявками.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он, взяв руку Мэри в свою. Нащупал пульс, приложил вторую ладонь к ее лбу.