Белые измазанные простыни заменило чёрное полотно. Он хотел унизить меня, и у него это получилось. Мне доступным языком указали на моё место. Место, где мною можно лишь пользоваться, где я убираю за всеми. Где я - не человек, а прислуга и... шлюха.
Пальцами я сжимала эту презренную простынь. Голова тяжелела с каждой секундой от постоянных укоров себя. И как бы я не молилась не встретиться ни с кем в коридоре, мне на пути попался Себ. Насвистывая неизвестную мелодию, он развалистой походкой направлялся от своей комнаты и замер, как только увидел меня. Его глаза мельтешили от глаз, к моей шее и к упавшим в бессилии рукам.
-Эльвира?
Ладони начали дрожать вместе с грудной клеткой. Нет, только не сейчас. Резко развернувшись, я полетела к своей комнате, захлопнула дверь и слёзы градом покатились из глаз. Я завывала, переполненная позором, стыдом и унижением, и не сразу заметила чьё-то присутствие. А вскоре меня уже прижимали к груди и успокаивающе поглаживали по спине. Себ, казалось онемел от шока.
-Что он сделал, Эльвира?
-Ни-ничего. - шмыгнула носом, пальцами ощущая мягкую ткань его рубашки.
-А ревёшь почему?
Я думала, что успокоилась, но стоило ему задать этот вопрос, наступил второй акт моей истерики.
-Хо-хоч-чу и р-ре-ву.
-Если ты мне не ответишь, мне придётся спросить у Лина, а врать он не станет - это уж точно.
-Ну так спроси, - мне самой интересно, что он ответит. Скажет, что я к нему приставала, что приняла заказ по старой работёнке?
Отстранившись от мокрых пятен, я с жалостью оглядела испорченный костюм, такой же испорченный как...
-Я постираю, - тихо произнесла, призывая себя не смотреть на белую ткань, валявшуюся в моих ногах.
-Высохнет. - сказал он, продолжая свой хмурый осмотр. -Ещё раз повторяю: что сделал мой невыносимый брат?!
Я закусила губу, которая начала дрожать, пусто глянула в окно и выдохнула весь воздух из лёгких.
-Я его убью. - проговорил Себ.
-Не стоит.
-Это то, о чём я думаю? - наседал он.
-Почти.
-Эльвира.
-Что?! - воспалёнными глазами, я уставилась в его щенячьи, светящиеся жалостью глаза - Я сама виновата! Это мой выбор! Я могла оттолкнуть его, могла закричать, но я ничего не сделала.
Это правда. Винить Лина здесь было лишним. Я полностью осознавала, что происходит и самое страшное... Я была согласна.
Не выдержав его осуждающего лица, я подошла к окну и обняла себя руками. Там, на улице происходил переполох, который занял меня на время.
- Почему?
Боль слышалась в его словах. Он знал ответ, но не мог поверить.
-Потому что я в тайне мечтала об этом. И я - полная дура, раз мне понравилось, что надо мною так поиздевались.
Газон агрессивно стригли, садовник спокойно поливал клумбы, а служанки драили крыльцо и окна. Оглянувшись через плечо, я спросила у Себа, что задумчиво рассматривал свои ладони:
-А что за паника?
-Ты не слышала? Горгулья приезжает.
-Кто? - не поняла я.
-Мать Лина и Лики. Жена Роса.
Я о ней не слышала с момента переезда в этот дом. Эта женщина вообще существовала?
-А почему горгулья?
-Потому что она как камень: ни от чего не сгибается и не имеет чувств.
Кого-то мне это напоминает.
-Насколько она жёсткая?
-На десятку, Эльвира, и я бы на твоём месте побежал работать.
Хорошо. Это займёт мою сошедшую с ума голову.
-В той комнате, как бы не пыталась играть безразличие, ты светилась, Эльвира. Никто не поверил, что вы просто спали.
Я продолжала стоять к нему спиной. Встретиться с ним глазами, значило встретиться с правдой, к которой я не была готова.
-Зря. Я говорила правду.
На некоторое время комната погрузилась в напряжённую тишину.
-Не думаю, что Лин когда-нибудь изменится. - выдал Себ.
-А я и не хочу, чтобы он менялся.
-И ты будешь терпеть?
-Я буду стоять в сторонке, как делала всё это время.
Я слышала, как скрипнули пружины - он поднялся с кровати. Затылком чувствовала его наэлектризованный взгляд.
-Сомневаюсь. Думаю, ты, как и Лиз, не ценишь то, хорошее, что происходит с тобой, и жаждешь плохого обращения. Вам скучно живётся, и вы готовы пойти на любые жертвы ради веселья и постоянных качель - от боли до страсти, от страданий до любви... Да у вас проблемы с головой!
-Думай как хочешь, - сказала я, прежде чем он хлопнул дверью.
Я продолжала пялиться в окно. Не было эмоций, не было слов - пустота окружила моё сердце. Мне не хотелось ни кричать, ни радоваться, ни плакать - я чувствовала ровным счётом ничего. Может быть это защитная реакция, а может быть синдром Линкольна Муна. Не знаю, какого эффекта он ожидал, но то, что я ненадолго стану им самим стало неожиданностью для меня. Теперь я поняла, что он ощущал. Примерив его шкуру на себе, я ужаснулась от чувства равнодушия ко всему живому. Вот так он живёт по сей день? Так безразлично смотрит на всё вокруг сквозь дымку скуки и ненависти? Неудивительно, что он ведёт себя как поганец. С подобным настроем я бы делала всё, что бы вызывало у меня что-то помимо отвращения.