— Привет, Маринка! — звучит у самого уха его ломаный хрипловатый голос. Слишком много курит…
— Привет, — я высвобождаюсь из братских объятий и внимательно оглядываю его с ног до головы. Сразу замечаю новые кроссовки. Перевожу взгляд на лицо — улыбка до ушей, на удивление гладко выбрит.
— Что случилось? — задаю вопрос без всяких предисловий.
— В смысле? — Марат пожимает плечами.
Я недоверчиво смотрю, пытаясь поймать его взгляд. Но он, то и дело ускользает! Зрачки бегают взад-вперед, как маятник у настенных часов. Он словно бы ищет кого-то в толпе…
— Ой, Марат! Давай выкладывай! — несильно бью его кулаком в живот. Он притворно сгибается пополам. Вот же дурак! Затем выпрямляется, и, обхватив рукой мои плечи, уводит в сторонку от снующих под ногами голубей.
— Да все норм, Мариш! Почему ты вечно со своими подозрениями? Могу я просто потискать свою сестру?
Я закатываю глаза, запрокидываю голову, наблюдая, как кружатся в воздухе подхваченные ветром кленовые листья. А может и правда хорошо? Отчего я сразу, привычно думаю о плохом?
— Пойдем к озеру? — предлагает он, и мы сворачиваем на тропинку, ведущую к лесному озеру.
Здесь, в окружении деревьев, сразу становится тише. Гомон и детский смех остаются позади, а нас обступают высокие шершавые стволы берез, раскидистые кроны загораживают небо. Я чувствую, как мое разыгравшееся воображение постепенно успокаивается. Марат достает из кармана сигареты, прикуривает.
— Когда ты уже бросишь? — недовольно ворчу я.
Он улыбается с сигаретой во рту, смачно затягивается:
— От этого не умирают. Ты знаешь, что Уинстон Черчилль жил до 90 лет, при этом не выпускал изо рта свою трубку?
— Ну да, знаток, — я вздыхаю, — что нового?
Марат оживляется и, прикусив зубами фитиль, задирает куртку вместе с майкой, обнажая спину.
— Новая татушка, — демонстрирует он свежее, еще заметно припухшее по краям изображение.
— Ох, — я протягиваю руку и касаюсь рисунка. Сложно понять, что это. Сплетение завитков, букв и знаков начинается где-то под ребрами.
— Круто? — бросает он через плечо.
— Дешёвый способ выделиться, характерный для незрелой личности, — деловито изрекаю я.
— Ни фига не дешёвый! — возражает Марат, возвращая майку на место.
Под ногами шуршит листва, лесная подстилка мягкая и мокрая после недавнего дождя. Вдалеке поблескивает озеро. Чем дальше мы удаляемся от городской суеты, тем больше кажется, что мы за городом. Хотя, по сути, это уже нежилая зона. Там, за озером ютятся частные домики, а на берегу есть турбаза. Кажется, где-то здесь песчаный городской пляж, на котором летом яблоку негде упасть.
Я вспоминаю, когда в последний раз купалась в нашем озере. Пожалуй, этим летом. Когда мы ездили на турбазу с Андреем и его друзьями. Наш роман продлился недолго. Сама не знаю, почему, дала ему отставку! А, может быть, зря? Хороший парень, из хорошей семьи, спокойный и предсказуемый. Возможно, даже слишком предсказуемый…
Мои размышления прерываются внезапно. Марат окликает меня и резко дергает за руку.
— Что? — я испуганно смотрю на него. Марат, игнорируя мои протесты, тащит меня куда-то вглубь леса. Я пытаюсь понять, что его так напугало, но не могу!
— Марат, да что случилось? — повторяю я, в тщетных попытках дознаться. Но он как будто и не слышит, продолжая тянуть меня за собой, как собачонку.
Тропинка давно осталась позади, и теперь мы, как два сумасшедших, пробираемся сквозь заросли.
— Куда ты меня тащишь? — наконец не выдерживаю я, выдергивая свою руку.
— Тшшш, — брат прижимает ладонь к моему рту и озирается по сторонам.
Выражение его лица пугает меня. Если еще секунду назад я могла предположить, что это очередной прикол, то теперь… Мне не по себе! По коже бегут мурашки. Мне очень хочется верить, что он шутит…
Вдалеке слышатся голоса. Мужские! Хватка на моем лице становится крепче. Я неотрывно слежу за Маратом, теперь уже сама, стараясь быть тише воды. Он дышит прерывисто, глаза его расширяются с каждой секундой. Где-то сбоку раздается треск веток…
Он вздрагивает, резко одергивает руку и тащит меня за собой, еще глубже в лес, еще дальше от города, от парка, от людей!