— Ну, а вы, как мать, не догадываетесь, кто же отец Юрия?
— Догадываюсь, от матери ничего не скроешь. — Она вытерла платочком заслезившиеся глаза. — Да что толку от моих догадок.
— Ну, кто же он?
— Есть такой, Семен Яковлевич. Ее начальник, главный бухгалтер. — И опять платок потянулся к глазам. — Мужчина семейный, степенный, подумать только…
— Почему же вы считаете, что именно он — отец Юрия?
— Как-то прихожу из детского садика с работы, глянула в окно и вижу: этот Семен Яковлевич держит на руках Юрика — тогда ему еще и года не было — и чучикает его, и ласкает, а Таисия тут же, радостная. Они меня не видели, и в хату я не пошла. Ходила по селу, ждала, когда этот Семен Яковлевич уйдет… Захожу в хату, спрашиваю: «Кто тут был? Кто держал на руках Юрика?» — «Да вы что, мама, — отвечает, — никого не было, я одна». А сама полыхает, вижу, что говорит неправду. «А Семен Яковлевич был?» — «Какой Семен Яковлевич? Да вы что, мама, в своем уме? Вам что, привиделось?» Я же и осталась виноватой. — Анастасия тяжело вздохнула. — Эх, какое горе. А она твердит: моя жизня счастливая. Миша, ты человек грамотный, ну рассуди: где же тут счастье? В чем оно и где? Растолкуй мне…
Признаться, мне трудно было найти тот ответ, который хотела бы услышать от меня, «человека грамотного», моя печальная тетушка, и я умышленно молчал, делая вид, что обдумываю что-то. Как раз в то время, когда я молчал, распахнулась дверь, и Таисия, увидев меня, с порога крикнула:
— Батюшки, кто у нас! Миша! Ну, здравствуй!
Ко мне подошла и крепко, по-мужски, пожала мою руку та же Таюшка, которую я хорошо знал еще девочкой, с тем же удлиненным подбородком, только теперь она была полнее, не такая угловатая, как прежде, и глаза ее сияли взволнованно, а коса на затылке закручена была колесом.
— Миша! Как я рада! Давай на радостях поцелуемся по-родственному! — И Таисия, покраснев скуластыми щеками, поцеловала меня. — Вот ты какой чистенький. А мне говорили, что оброс бородищей. Где же она, твоя борода?
— Была, да вот уже нету, — сказал я. — А разве быть бритому мне не к лицу?
— Что ты, Миша! Очень даже к лицу! — воскликнула Таисия. — Ты такой молоденький. Даже не могу представить тебя бородатым. — Она обратилась к матери: — Мама, вы еще не кормили гостя?
— Тебя поджидали.
— Эх, если б я знала, что Миша уже пришел… А то сидела на собрании и скучала. — Я заметил: когда Таисия говорила, ее глаза словно бы излучали тепло, и в эти минуты лицо ее казалось не таким некрасивым. — Вы тут без меня уже вволю наговорились.
— Малость побеседовали, — сказала Анастасия многозначительно, покосившись на меня. — Дольше бы не приходила.
— О чем же вы беседовали?
— Так, о всяком текущем житье, — с улыбкой ответила Анастасия. — Я сейчас приготовлю ужин.
— А Юрик уже спит?
— Давно в полете, космонавт, — с нескрываемой шуткой и с улыбкой на все еще печальном лице ответила Анастасия. — Парень свое время знает.
— Миша, ну как мой сын? — спросила Таисия, и ее излучавшие тепло глаза и улыбающееся, счастливое лицо вдруг на какую-то долю секунды стали красивыми. — Поправился тебе Юрик?
— Хороший парнишка, — ответил я.
— Хороший — это для Юрика мало. Он просто прелестный мальчик, — с чисто материнской уверенностью сказала Таисия. — Ему еще только три годика, а он такой смышленый, такой умница, просто чудо! Ты поговорил бы с ним. Не по годам развитой ребенок… Ну, Миша, садись к столу… Пока будет готовиться ужин, я угощу тебя белыми сливами, из своего сада. У нас два сливовых дерева, но какие это деревья! Мама, ты нарвала слив?