Кстати, в процессе сбора ягод я невесть в который раз за последние два года восхитился универсальности защитных навыков: то же марево позволяло игнорировать впечатляющие колючки, отодвигать побеги, не фокусируя на них внимание, и, конечно же, без труда дотягиваться до самых спелых ягод. Что самым лучшим образом сказывалось на «производительности труда» и самым худшим — на самочувствии: к двенадцати часам я не только собрал три полных контейнера, но и обожрался до состояния нестояния. А девчатам хоть бы хны: когда я выбрался из ежевичника, спустился к воде, сел и вытянул ноги, они телепортировались ко мне и… предложили поискать еще и облепиху! Да, ответ прочитали по лицу и перенесли поиски на «какой-нибудь другой день», но подумывали об этом с недетским энтузиазмом.
Слава богу, стоило им обратить внимание на красоту лиц подружек, как вся эта шайка-лейка скинула с себя шмотье и забежала в озеро. Умываться. Потом затащили туда меня, утопили… пару десятков раз, пришли к выводу, что мое настроение все равно никуда не годится, и выставили ультиматум: либо я забываю обо всех проблемах, вместе взятых, и начинаю жить текущим мгновением, либо погибаю смертью храбрых от щекотки в три пары умелых рук. Показали и руки. Со «страшно» растопыренными пальцами. Поэтому я капитулировал: решительно задвинул мысли о будущем куда подальше и дал команду телепортироваться в Расщелину. А там отправил девушек в душевую, а сам поздоровался с подлетевшим «Оводом», поделился с местной версией Дайны последними новостями и спросил, нет ли новостей у нее.
— Есть. Одна… — хмуро заявил БИУС через динамик дрона. — Сегодня ночью лягушатники добавили к прежним обещаниям фрагмент доклада агента внешней разведки, работающего в Белозерске…
— Что за фрагмент?
— Сейчас услышишь… — злобно процедила верная помощница и врубила воспроизведение. А минут через шесть-восемь «вернулась» в канал и задала риторический вопрос: — Что скажешь?
Я заставил себя разжать кулаки и недобро ощерился:
— Лягушатников продолжаем игнорировать: вне всякого сомнения, они планировали то же самое, но не успели. А нашим… нашим мы устроим столь же неприятный сюрприз.
— Опишешь?
— Чуть позже. После того, как доведу идею до ума… — угрюмо пообещал я, пощелкал костяшками пальцев, заметил, что «силуэт» сестренки начинает одеваться, и решительно хлопнул себя по бедрам: — Девчатам ничего не говори: до переговоров — четверо суток, и я не хочу, чтобы мы прожили их, злобствуя. А подготовку начнем четырнадцатого вечером. Впрочем, об этом мы с тобой еще поговорим…
…Холодный душ только взбодрил. А «смыть» злость на ублюдочное руководство СНС не смог. Но с этой проблемой неплохо справилась змея-теневик первого ранга, проползавшая мимо Расщелины и нарисовавшаяся в области покрытия прозрения: заметив ее «силуэт» и сообразив, что он может подарить успокоение, я предвкушающе оскалился, натянул плавки, запрыгнул в ботинки, пулей вылетел из душевой и ввинтился в воздух. Девчат, мгновенно рванувших следом, жестами убедил не вмешиваться и… сорвался. В смысле, спикировал к пресмыкающемуся, неспешно скользившему по дну глубокого оврага под прикрытием невидимости, и со всей дури рубанул подъемом стопы по голове. А после того, как ее «унесло» в сторону, переместился туда рывком и продолжил вкладываться в марево на этой части змеиной тушки ударами кулаков, усиленными электрошоком.
Да, на первый взгляд, это было извращением, ведь у пресмыкающегося, атакующего Молнией, не могло не быть повышенного сопротивления к этой стихии. Но я был на шесть рангов выше, поэтому мои удары, пусть и немного ослаблялись, но проходили. А попытки змеюки отвечать только раззадоривали — восприятие, разогнанное просветлением, работало, как часы, и позволяло реагировать на малейшее шевеление ни разу не слабого и не медлительного противника, дури мутировавшего тела хватало на любые авантюры, а опыт ведения рукопашного поединка со змеями нарабатывался чуть ли не бегом. Вот я и буйствовал. Вернее, срывал злость на самодвижущемся «боксерском мешке», умеющем отвечать.