— Игнат Данилович, лишите, пожалуйста, эту тварь Искры: подлецам и трусам Дар без надобности. Светлана Валерьевна, сделайте, пожалуйста, пару-тройку фотографий лица этой твари, дабы Стравинские узнали, кто попытался свалить вину за гибель их рейдовой группы на вас, Беркутовых-Туманных, и, тем самым, чуть не стал виновником уничтожения целого рода. И последнее: мне потребуются фотографии всего места боя. Дабы следователи определили, кто из членов рейдовой группы сражался, а кто праздновал труса…
…Оставшуюся часть пути, которую планировалось пропрыгать часов за двенадцать-четырнадцать, пилили без малого сутки. Из-за того, что почти две трети этого времени я тащил на себе «неподъемный» рюкзак и новоявленного простеца, «трус» перемещался рывками в режиме Рынды и как-то слишком уж часто уставал, а Птичка и Людмила Евгеньевна выносили все живое. Ибо мститель пах свежей кровью и приманивал к нам окрестных хищников. Ну, а Оля со Светой — или, если точнее, то наоборот — можно сказать, отдыхали. В смысле, допрыгали рывками до места подбора, сдали свои рюкзаки под охрану нашим родичам, «построили» четверых подчиненных Ульяны и пригнали мне на помощь. Ну, а Недотрога встретила дирижабль и убедила его командира «немножечко» подождать. В общем, тащить Императрицу в Большой Мир своим ходом не пришлось — «уже» во вторник вечером мы все-таки добрались до места назначения, поднялись на борт «Двоечки», отправили Стравинских в медикаментозный сон, определились, кто когда дежурит, и «свободная смена» позволила себе расслабиться. Меня дежурить не поднимали, так что перелет до «Нелидово» прошел мимо: я открыл глаза в момент швартовки дирижабля, быстренько навестил места общего пользования и опоздал к началу разборки между Виктором, командиром экипажа и Надей, принявшей на себя основной «удар» встревоженного Великого Князя и сумевшей его успокоить.
Хотя вру: Воронецкий, основательно перенервничавший из-за настолько долгой задержки нашей группы в Пятне, все-таки сорвался. Но уже на борту «Антея» и не на нас, а на «мстителя». И по «уважительной причине» — тот имел глупость заявить, что не давал согласия на медикаментозный допрос,
раз пять-шесть воткнулся мордой в пол и увял. Вот парню и полегчало. Правда, совсем ненадолго: стоило подействовать «химии», как откровения конченной твари, сначала затащившей Рынд и Витязей в «двоечку», а затем натравившей их на медведицу с медвежонком и, в конечном итоге, забравшейся на дерево уже на первой минуте боя, напрочь испортили настроение и переключили в боевой режим. Вот Витя и разошелся — добыл личный номер главы рода Стравинских, позвонил, рассказал о ЧП с их рейдовой группой, переслал файл с записью допроса одного из двух выживших горе-добытчиков и пообещал при первой же возможности поделиться фотографиями с места боя.
А после этого разговора как-то резко успокоился, влез в наш «Эскорт», сел напротив бабки и спросил, как прошел ее первый рейд в «единичку».
Императрица, успевшая поболтать и с мужем, и с сыном, заулыбалась снова:
— Прекрасно, Вить! Скажу больше: я не хотела возвращаться в Большой Мир, а сейчас жду не дождусь следующего рейда…
— Игнат, вы ее испортили… — притворно вздохнул он и перестал валять дурака: — А если серьезно, то я бы и сам с удовольствием отправился в Пятно с Беркутовыми-Туманными. Причем не один, а со всей командой. И потерялся бы там на месяц-другой. Ибо устал. До смерти. От подковерной возни, которая началась вокруг ИВП, от саботажа служб, которыми руководят наши родичи, от нападок оппозиции на наш род, Патруль и мою семью, от попыток навязать мне во вторые жены «перспективных девочек из правильных семей», от… Да, черт: перечислять причины можно до второго пришествия. А в Пятне всего этого нет!
— А хорошие новости есть? — спросил я, точно зная, что они имеются. И Воронецкий утвердительно кивнул:
— Есть даже смешные.
— Тогда делись!
— Запросто… — буркнул он и заставил себя улыбнуться: — Новость первая: пятого сентября Лиза запинала двоих курсантов новомосковского высшего общевойскового командного училища имени генерал-полковника Челищева — старшего брата девятиклассника из ее школы и его друга.
— А за что? — очень убедительно полюбопытствовала Полина, узнавшая об этой истории все того же пятого числа, только поздно вечером.