— «Душ» звучит здорово, — согласился Стерлинг, совершенно не покривив душой. Ему хотелось стереть с себя все следы Кирка. — Очень долгий душ.
— Я с тобой, — добавил Оуэн. — Ты будешь стоять и не двигаться, а я тебя мыть.
Как и всегда Оуэн не преувеличивал — он не позволил Стерлингу и пальцем пошевелить, просто приказать стоять на месте. Начал он, промыв шампунем волосы Стерлинга, а потом медленно спустился к его лодыжкам, с интересом прислушиваясь к звукам, которые тот издавал, когда Оуэн касался его под мышками и намыливал яички. Хотя член Стерлинга вряд ли был сейчас способен на второй раунд, что, надо признать, радовало, потому что он не знал, позволит ли Оуэн ему кончить в ближайшее время.
— Можно, я после завтрака съезжу за вещами? — спросил Стерлинг, когда Оуэн заставил его повернуться спиной. — Я недолго. Просто не хочу оставлять их там.
— Одному нельзя, — отрезал Оуэн. — Поедем вместе. Я не шутил, когда сказал, что не собираюсь выпускать тебя из виду по меньшей мере еще дня два. Я так понял, что остановился ты не у Алекса, иначе он привез бы твои вещи вместе с машиной.
— Нет, я снял номер в гостинице. — Он не стал говорить, что там было скучно и одиноко, а потом еще и явился отец.
— Понятно, — только и сказал Оуэн. — Что ж, к счастью, Алекс привез твою куртку и рубашку; я занес их в дом.
Оуэн говорил и гладил ладонями грудь Стерлинга — смывая мыло, наверное. Это отвлекало, как и всегда, когда Оуэн к нему прикасался, но сейчас что-то в его движениях изменилось: они стали более собственническими и гораздо более нежными, словно сказанные раньше слова помогли Оуэну наконец показать, что именно он чувствует. Каждое внешне обычное движение, пока Оуэн мыл его, было как завуалированная ласка.
Оуэн закрутил краны, и в наполненной паром ванной воцарилась звенящая тишина. Он стоял так близко — их тела соприкасались: руки, грудь, колени. Поцелуй был просто неизбежен, и Стерлинг закрыл глаза, наслаждаясь влажными движениями языка Оуэна у себя во рту.
— Ты еще пожалеешь, что я в тебя влюбился, — прошептал тот. — Я ведь теперь буду с тобой куда строже и куда требовательнее. — Его ладонь скользнула между их телами, и Стерлинг застонал, когда Оуэн обхватил его яйца и сжал. — Надеюсь, утро тебе понравилось, потому что еще несколько дней повторения не будет. Я люблю, когда ты в отчаянии умоляешь меня разрешить тебе кончить. А вот что касается меня… месяцы, когда мне приходилось отказывать себе в удовольствии чувствовать твои губы на мне… Не вижу причин продолжать это, а ты?
С трудом сообразив, что означают эти слова — да, пожалуй, он сегодня несколько заторможен, но, наверное, дело во вчерашних лекарствах — Стерлинг в искреннем изумлении уставился на Оуэна.
— Хочешь сказать… нам не нужно ждать моего дня рождения?
— Смысла в этом все равно нет, так ведь? Мы уже дважды нарушили это правило. Думаю, я могу быть уверенным, что ты не известишь ректора о моем безнравственном поведении.
— Можешь, — подтвердил Стерлинг. — Я бы не… я бы никогда не сделал ничего, что могло бы тебе навредить. Никогда.
Оуэн похлопал его по бедру и кивнул.
— Знаю. Я тебе доверяю. И я уже очень давно не говорил такого тем, с кем встречался, так что, надеюсь, ты это оценишь, потому что для меня это не пустые слова. А теперь пошли… оденем тебя, накормим и поедем в гостиницу за вещами.
Вернуться в номер оказалось куда труднее, чем ему представлялось, даже вместе с Оуэном. Отец словно все еще был здесь: эхо его слов, усмешка на его лице.
Подарки, которые он привез обратно.
Оуэн кивнул на кровать, сказав ему сесть и не шевелиться — Стерлинг знал, что со временем, когда его плечо заживет, этот приказ станет возмущать его, но не сегодня — и начал ловко складывать разбросанные по комнате вещи. Дойдя до пакета с подарками, Оуэн помедлил. Одна из коробок вывалилась на пол. Оуэн поднял ее, прочитал надпись и повернулся к Стерлингу.
— Ты привез их обратно? Не хочешь отправить их матери и сестре почтой?
Стерлинг едва заметно покачал головой, не зная, как объяснить.
Оуэн положил подарок обратно в пакет и посмотрел на Стерлинга. Он не видел, как тот ответил, но сейчас заметил выражение его лица.
— Что такое?
— Отец. Это он их привез.
Нахмурившись, Оуэн выпрямился.
— Ты оставил их дома, а он привез сюда?
— Это больше не мой дом, — поморщился Стерлинг. — Мне нельзя разговаривать с ними или возвращаться, пока я не получу его разрешение, а просить об этом мне позволяется, только когда я решу оставить свой «богомерзкий образ жизни». — Он улыбнулся, вернее — попытался. — Ни черта он не понимает, да?
— Он тебя совсем не знает, — сказал Оуэн, подойдя к нему. — Он смотрит на тебя и не видит того, чем любой отец мог бы гордиться, цепляется за единственное, чего ты не в силах изменить… чего не нужно менять. Не мне говорить тебе, что он дурак. Это только его проблема, не твоя. — Оуэн шумно вздохнул, он был явно расстроен. — Боже, мне так жаль, Стерлинг. — Оуэн легко коснулся рукой его больного плеча. — Значит, это из-за него.
Желание обвинить в собственной глупости отца было очень сильным, но Стерлинг все же удержался.
— Нет, из-за меня. Я знал, что не стоит этого делать. Знал, что Кирк — не то, что мне нужно, но в тот момент мне казалось, что что-то все же лучше, чем ничего, понимаешь? — Он внимательно посмотрел Оуэну в глаза. — Я никогда больше не совершу такой ошибки, обещаю. — Сейчас, когда Оуэн признал его своим, пообещать это оказалось очень просто.
Глава Восемнадцать
— Да, он в порядке. На прошлой неделе ему опять делали томографию, доктор считает, что необходима операция, но пока волноваться незачем; Стерлинг решил отложить это до конца семестра. — Стояла поздняя весна, и Оуэн разговаривал с Майклом, кстати, именно ему он позвонил через день после случившегося. Он знал, что только Майкл поможет ему остыть после разговора с Кирком, который, надо отдать ему должное, очень извинялся и предлагал оплатить лечение Стерлинга. Хотя проблема была не в этом; Оуэн и сам с радостью все бы оплатил, но тот до сих пор оставался студентом, а значит, на него распространялась медицинская страховка отца.
Как он и ожидал, Майклу тогда прекрасно удалось его успокоить, и двадцать минут спустя он смог повесить трубку и вернуться в спальню к сонному Стерлингу, не скрипя зубами и не стискивая кулаков.
Сейчас, пока Стерлинг готовился к их первой после той травмы поездке в клуб, Оуэн удобно расположился на диване и беседовал с Майклом, который позвонил узнать, как дела.
— Ну, я рад, что ему лучше, — сказал тот, и в его голосе слышалась улыбка, — но на самом деле я хотел узнать, платит ли он за аренду, и если да, то как?
Оуэн закатил глаза. Пусть между ними тысячи миль, он все равно точно знал, как в этот момент выглядит Майкл — дерзко и насмешливо улыбается. Несколько лет назад за такое он бы порол того, пока не выбил бы все нахальство, но теперь это не его забота. Стерлинг и Майкл… такие разные, но оба прекрасно знают, как получить от него то, чего им хочется.
— Вообще-то, да. — Хоть и чисто номинально. — В подвале есть все удобства, дверь с замком, и в университете думают, что он просто снимает комнату, не более того. Да, ходят кое-какие слухи, но ничего такого, с чем я бы не справился, а Стерлинг… он очень хорошо умеет отмахиваться от вопросов, на которые не желает отвечать.
— Но ведь на самом деле он не живет в подвале? — спросил Майкл, не скрывая любопытства.
— Он им пользуется, — ответил Оуэн. — Мне хотелось, чтобы у Стерлинга было свое место, куда бы он мог приглашать друзей. А спит он, конечно, со мной.