– Но это же должно что-то значить, – наконец сказал он. – Просто не то, на что ты намекаешь. Может, дело в нем, я все еще помню, как он вел у нас занятия. Что-то вроде условного рефлекса, понимаешь?
Причина была неубедительной, но Алекс, судя по неуверенному кивку, похоже, поверил.
Может, Стерлинг сумел бы убедить и самого себя, если бы не вспомнил те несколько раз, когда пытался сам дать Алексу то, в чем он так нуждался, и безнадежно провалился. Смотря в глаза Алексу, с предвкушением во взгляде и безмятежным выражением на обычно неспокойном лице, Стерлинг впадал в панику. Приказы, которые нужно было говорить громко вслух, он отдавал, запинаясь, осипшим дрожащим голосом. Он противоречил сам себе, срывался на терпеливом Алексе, разочарование из-за неудачи кислым привкусом оседало на языке и окончательно портило настроение. Вторая попытка несколько ночей спустя оказалась откровенно скучной, хотя после Стерлинга еще долго терзало ощущение чего-то мучительно недосягаемого, отчего он часами не мог заснуть, уставившись в темноту своей комнаты, пока тело изнывало от жажды.
Подчиняться. Он никогдане относил себя к сабам. Нет. Ему просто нужен опыт, вот и все, нужно пропитаться здешней атмосферой. Он всегда быстро учился, был наблюдательным и талантливым – так говорилось в каждом его табеле успеваемости.
– Можем попробовать еще разок сегодня, если нам обоим не повезет, – прошептал Алекс, и его глаза сверкнули, когда он облизнул губы. – Боже, я забыл, как это место меня заводит… – Он издал звук, очень похожий на довольное урчание, и снова вступил в общую беседу за столом.
Однако минутой позже все взгляды оказались прикованными к паре в центре ближнего танцпола, и когда Стерлинг повернулся посмотреть, что же привлекло всеобщее внимание, внутри у него словно что-то оборвалось.
Там стоял Оуэн Сойер – иногда преподаватель, а иногда Дом, судя по тому, как опустила взгляд в пол женщина рядом с ним – с каким-то орудием порки в руках и холодным, отстраненным взглядом.
У женщины были прямые темные волосы чуть ниже плеч. Она повернулась к Соейру спиной, скрестив запястья и давая ему связать их чем-то наподобие шелкового шарфа. Все сидящие рядом со столом Стерлинга замолчали, так что он услышал, как Сойер что-то тихо сказал женщине – что-то одобрительное, тем же тоном, каким обычно общался с учениками на занятиях. Еще он произнес ее имя: Кэрол. Стерлинг смотрел на Сойера с двойственным чувством – в нем боролись паника и возбуждение. Он же хотел стать им, разве нет? Таким же совершенно уверенным в себе, контролирующем происходящее. Хотел чувствовать, как скользят по ладони и сквозь пальцы прохладные гладкие кожаные хвосты плети, хотел сделать такой жежест рукой, и чтобы саб немедленно опустился на колени плавным, изящным движением, принимая именно такую позу, которая абсолютно точно подходила для того, что он задумал.
Рука Сойера скользнула под распущенные волосы и обхватила шею Кэрол. Стерлинг почти почувствовал эту собственническую, властную хватку на своем затылке и в отчаянии закрыл глаза, побежденный, поглощенный напряженным желанием, настолько острым и ослепительно ярким, что по сравнению с ним все краски окружающего мира, казалось, поблекли.
Боже. Он еле держал себя в руках, мучительно осознавая, каково это – стоять на коленях на этом полу, чувствовать его жесткую деревянную поверхность, ощущать огненные вспышки боли, бегущие от связанных запястий к плечам. Он совершенно ясно представлял себе, как смотрел бы на Сойера из этой позы, скользя взглядом вверх по его стройному телу к лицу.
Его руки дрожали, когда он наблюдал за тем, как Сойер начал расстегивать блузку Кэрол, пуговицу за пуговицей, неторопливо и небрежно, словно у него было полно времени, да и вообще его не особенно интересовало происходящее. Но Стерлинг знал, что это – часть игры. Глаза Кэрол – широко раскрытые, влажные и темные – почти всегда были опущены, но время от времени она бросала взгляд на лицо Сойера, будто что-то пытаясь в нем разглядеть.
Все разговоры стихли, и в тишине раздавались лишь одобрительные перешептывания. Музыку постепенно приглушили, так что Стерлинг даже не мог сказать точно, когда перестал различать ее сквозь гул в ушах. Но он все же услышал тихий, сдавленный звук, вырвавшийся у Кэрол, когда Сойер стянул блузку вниз и обмотал ее вокруг связанных запястий женщины; он ясно расслышал его, и с губ Стерлинга сорвался ответный стон, который, как он наделся, остался незамеченным в прокатившемся по залу шепоте.
Маленькая округлая грудь Кэрол была стянута белым кружевом и шелком, изящно-женственным и ничего не скрывающим, но Сойер все равно снял лифчик, ловко щелкнув застежкой между грудей. Бретелек не было, и кружево упало на пол позади Кэрол – светлые брызги на темном дереве. На женщине были костюмные брюки, но стопы были босыми – это несоответствие било по глазам и сбивало с толку. Она не была похожа ни на одного из присутствующих в зале; полностью одетой, с уложенными в пучок волосами ее можно было бы принять за топ-менеджера или адвоката. Полуобнаженная, на полу, с учащенным и сбившимся дыханием, замедлившимся, когда по ее плечам провели кожаными хвостами плети – единственная полученная ею ласка, – она выглядела как воплощенная мечта.
Не просто чья-то мечта, а, должно быть, ее собственная – или Сойера, который, возможно, интересуется только женщинами?
Стерлинг смотрел на Кэрол и завидовал – хоть и без ревности – тому, что с ней сейчас произойдет, и тому, как приковано к ней внимание Сойера.
Хотя он не отводил взгляда от ее обнаженной груди, темно-розовых сосков, физического влечения Стерлинг к ней не испытывал – его никогда не привлекали женщины, – но в этот момент он был заворожен происходящим и почти представлял, что чувствовал бы, если бы это было не так.
– Что думаешь об этом? – приглушенным голосом спросил Алекс, наклонившись к нему.
По телу Стерлинга пробежала дрожь, волоски на руках и шее встали дыбом.
– Как… – дыхание перехватило, и ему пришлось начинать снова: – Как далеко он зайдет?
– Так далеко, насколько она разрешила ему, – ответил Алекс. – Он может обойтись с ней помягче, если решит, что она больше не выдержит, но никогда не перегнет палку.
«Я знаю», – чуть не рявкнул Стерлинг. Это же основы. Пытаясь разыскать в интернете информацию о разного вида сексуальных забавах, чтобы наконец разобраться с тем, что его так беспокоило в личной жизни, он выяснил все о правилах и договоренностях. Слова расплывались перед глазами, когда он читал их – он настолько возбудился, что не мог продолжать, пока тут же, прямо за компьютером, не удовлетворил себя, – как будто изучал не сухой деловой перечень ключевых моментов БДСМ, а какое-то порно.
– Я имею в виду, будет ли он… здесь, прямо перед всеми… – Он судорожно сглотнул, когда взлетевшая в воздух плеть опустилась на прогнутую подставленную для ее поцелуя спину, ответив тем самым на его вопрос.
Сначала посмотрев на спокойное лицо Кэрол – с каждым ударом плети женщина крепко зажмуривалась и уже начала тяжело дышать, – теперь Стрелинг не сводил глаз с Сойера.
Он видел такую же напряженную сосредоточенность на его занятиях; Сойер полностью погружался в разговор или чтение, если это его интересовало. Но тут все было иначе – Стерлинг был точно уверен в том, что Сойер не возбуждался от разговоров о символизме и Сильвии Плат, и его худощавое, мужественное лицо не покрывал румянец.
– Боже, – выдохнул Стрелинг.
Он явственно видел возбуждение Сойера – налитой член был чётко различим под защитного цвета брюками, возможно, теми же самыми, что профессор носил, когда преподавал литературу у него на первом курсе. У Стерлинга бы встал только от одной этой мысли, если бы он уже не был возбужден – а он был. Член дернулся, стянутый джинсами так, словно они были на размер меньше.
Сойер снова взмахнул плетью, в этот раз резче – у Кэрол вырвался вздох, она вздрогнула, но не вскрикнула. Бледная кожа на спине покраснела. Боже, что бы он чувствовал сейчас, стоя там на коленях в ожидании удара плети? Зная о том, что плеть опустит именно Сойер.