— Значит, так, запросим психиатрические диспансеры, это уже дело Коли, — как-то органично перешла Клавдия к делу. — Вы определите приблизительный диагноз.
— Попробую, — не очень уверенно сказал Кленов.
— Саша, вам работа кропотливая — объезжайте все места преступления и ищите свидетелей.
— Детей надо опрашивать, — сказал Кленов. — На них внимания почти не обращают, а они видят все.
— Да-да, точно, — согласилась Клавдия. — Игорек, наверное, придется лететь в Хабаровск. Надо все еще раз просмотреть на месте.
— А я думаю, не стоит, — снова вставил Кленов.
— Почему это? — немного раздраженно сказала Клавдия.
— А нечего там делать. Больше того, что в этих делах, он не узнает, только нахватается сплетен и дурацких версий. Вы же знаете, Клавдия Васильевна. Как только дело заходит в тупик, начинается — американские шпионы, инопланетяне, барабашки, черти с рогами…
— Да, это верно, — пришлось согласиться Клавдии. — Но в Хабаровск все-таки полетишь.
— Зачем?
— Встретишься с судьей. Там ведь поймали кого-то, даже судили. С прокурором и адвокатом тоже Понимаешь, когда дело прокручивается на людях, вслух, вылезают какие-то детали, которые до этого никто мог не заметить.
— Мудро, — согласился Кленов.
— Нет, пожалуй, я вас, Коля, в Хабаровск пошлю, — улыбнулась Клавдия. — Навсегда.
— Понял. Молчу. Только отвечаю на вопросы. Кстати, вы меня так ни о чем и не спросили. Вас интересует портрет убийцы?
Клавдия даже рот открыла.
— Портрет?..
— Ну да, психологический.
— А вы можете?
— Аск!
— Секундочку, — Клавдия достала из стола диктофон. — Можно?
— Разумеется. Итак, господа следователи, что мы имеем при заочном знакомстве с убийцей?..
Звонок телефона был очень некстати.
— Алло! — раздраженно сказала Клавдия.
— Клавдия Васильевна, это Смирнов.
— Да, Сергей Владимирович, я слушаю, — смягчилась Клавдия.
— Я вспомнил: была бумажка. Она выпала. Точно. Сначала бумажка выпала, а потом кровь пошла.
— Вы помните, где это было?
— Да, я все вспомнил.
— Слушайте меня, Сергей Владимирович, там сейчас… ну, на месте убийства, должна работать бригада. Если вам не трудно, сходите туда. Беркович Евгений Борисович там. Покажите ему.
— Я не пойду.
— М-м-м, — чуть не застонала Клавдия. — Ладно, я сама сейчас подъеду.
— Подъезжайте…
— Лекция откладывается? — поинтересовался Кленов, когда Клавдия положила трубку.
— Простите. Смирнов звонил, он вспомнил, что у его жены тоже был листок бумаги во рту. Это очень важно, верно?
— Верно, — согласился Кленов. — Нам вас ждать?
— Нет. Давайте за работу. Игорек, поехали со мной.
— А мне он чего-то не понравился, — говорил Игорь, пока машина пробиралась к Кутузовскому проспекту через заторы и пробки. — Какой-то самодовольный, во все лезет…
— Это он от зажима, Игорек, — улыбалась Клавдия. — Часто ты видел, чтобы в следственные бригады приглашали психологов?
— Честно говоря, первый раз…
— Это только в американском кино… Надо было у Чубаристова спросить, действительно у них там в полиции психологи работают?
— Может, и работают, — пожал плечами Игорь. — Толку-то? У нас раскрываемость почти та же. Я имею в виду в процентах…
— Да. Даже выше. Только тут особенно гордиться нам нечем. С нашим юридическим беспределом мы вообще сто два процента раскрывать должны. А там чуть не те слова сказал при аресте — все, прокол.
— Ага, не говорите. Придумали, на свою голову.
— Демократия, — сказала Клавдия, и было непонятно, осуждает она эту самую демократию или, наоборот, приветствует.
Машина наконец выбралась на бессветофорную трассу. Здесь водители все как один гнали со скоростью не меньше ста.
Прокурорская машина тоже полетела.
— Понимаешь, — сказала Клавдия, — если в этих листках из Библии есть хоть какая-то логика, система если это его послание, то мы будем иметь еще одну ниточку. Вернее, мы будем иметь хоть какую-то ниточку.
Игорь кивал. Машина стала подрезать тихих «чайников». Водитель гнал уже под сто двадцать.
А на одном таком маневре Игоря вдруг прижало к Дежкиной.
И Клавдия почувствовала, как горячая, удушающая волна прокатилась по ее телу и ударила в голову.
— Понимаешь, — напряженным голосом сказала она, — если мы найдем эту бумажку…
Она боялась посмотреть на Игоря, потому что вдруг поняла, он тоже боится на нее посмотреть. Его тоже хлестнуло этой волной.