Жизнь текла своим чередом. Илья отпустил симпатичные тонкие усики, улыбка из-под них выходила одновременно и ироничной, и усталой, и щеголеватой, купил хорошенького, как плюшевая игрушка, щенка сенбернара, назвал его Гедом*. Говорил, что купил для дочек, но гулял с ним исключительно сам. В дальние командировки предпочитал не ездить, дела вёл через партнёров – короче, залег на дно.
В семейной гавани было тихо месяцев семь, пока северный приятель не позвонил, чтобы поздравить с рождением сына. Вот так Илюха и узнал, что смертельно обиженная Оксана утаила свою беременность и собиралась воспитывать ребенка одна. В пять минут побросав вещи в чемодан, новоиспечённый отец заправил полный бак внедорожника, взял собаку и отправился на Север, к сыну. Жена снова в походе, дочки в деревне у бабушки. И хорошо, не надо никому ничего объяснять, достаточно записки.
Наматывая сотни километров, непрерывно звонил Оксане. Домашний не отвечает, мобильный отключен. Голодный и усталый, добрался до её дома за полночь. Слава богу, в спальне горит ночник. Долго не решался зайти, маялся в уютном дворике пятиэтажки – ковырял кроссовкой песок под соснами, вдыхал еле уловимый хвойный запах. Вдруг в тёмной уже квартире открылось окно.
- Заходи, чего же ты там стоишь?
*Гед - главный герой романа Урсулы Ле Гуин «Волшебник Земноморья».
Сплошная каша
А родной город всё ближе. Автобус задержался в пути – отказала печка. Впрочем, в салоне уже ни женщин, ни детей не было, остались сам Илья, двое каких-то командировочных да десяток возвращавшихся с работы вахтовиков. Мужики наскучались на буровой, потому полдороги с воодушевлением пили водку, наперебой вели пьяные разговоры, горланили песни и воняли перегаром так, что стёкла начали запотевать. А может, уже тогда забарахлила клятая печка.
После сытного обеда в придорожном кафе, куда обязательно заворачивали все водилы, следующие привычной трассой, вахтовики притушили перегар солянкой да котлетами и задремали, умиротворённые. Илья даже перестал брезгливо занюхивать чужой сивушный дух горьковатым, теплым запахом цигейкового воротника своей дублёнки – расслабился и тоже задремал.
Тут-то в салоне и стало ощутимо холодать. Автобус, слегка дёрнувшись и пфыкнув раскрывшейся передней дверью, остановился посреди трассы. Пока водитель со сменщиком, окружённые азартно раздающими советы вахтовиками, ковырялись в парящем на холоде железном нутре серебристого корейца, Илья разглядывал придорожные поля. Снега нынче негусто, в предзакатных сумерках он похож на клочки грязной ваты, еле-еле прикрывающие какие-то метелки высохшей травы: то ли сорняки, то ли ячмень или просо – он слабо разбирался в ботанике. Но эти колышущиеся над грязным снегом жёлтые колосья будоражили мысли, которые старательно отодвигались в дальний уголок памяти.
Каша. Вот на что похоже это похоже – пшённая каша, которую он как-то раз готовил Вовке, младшему сыну.
Каша получилась на редкость противная, как раз того грязно-белого оттенка, с утонувшими в этом молочном болоте жёлтыми полусырыми шариками пшена. Вовка мотал головой и есть отказывался, пока отец не сдался и не заказал домой пиццу. Пристроил на автомате пустую плоскую коробку с глаз долой за холодильник, и, конечно же, забыл её выкинуть. Как и чёртову кашу, пригоревшую в кастрюле. Вернувшаяся утром из командировки в Москву Оксанка сразу обнаружила его косяк.
- Ты что, трёхлетнего ребенка вот этим вот кормил? – недоумённо трясла она коробкой, роняя на линолеум крошки и хлопья неаппетитной на вид засохшей зелени. – Я же просила кашу сварить, неужели так трудно было?
- Я сварил, - пожал плечами Илья. – Вовка кашу не ест. И ему уже три с половиной.
- Да уж конечно, кто такое ест-то, - ворчала жена, пытаясь вывернуть намертво застрявшую в каше ложку. – Это железобетон какой-то! Вот же нормальная пшёнка, в пакетиках варится! А этой мы птичек в парке кормим. Надо было тогда по старинке на ночь замачивать и водой прополаскивать! В интернете не мог посмотреть, что ли! Няне Ане бы заказал или манную сварил на крайняк.
- Мог бы. Но Вовка просил «жёлтенькую». А Аня вечером уже домой ушла, - ответил Илья и вышел на балкон. Вот какого беса он оправдывается? Всё не то в жизни, всё не так…