– Я в этой квартире даже не прописан, - проговорил, передёрнув плечами. – Поспокойнее, Оксана! Или останови машину, я поведу.
- Ты-ы-ы? – презрительно протянула она. – Ты наливку мамину пил!
Он прикрыл глаза, сжал зубы так, что желваки заходили. Да, к новому году он подарил дочкам от второго брака по планшету, а старшему перекинул на счет неплохую сумму – так это его право, его дети и его деньги. Достал из кармана белые горошины наушников, включил музыку на телефоне. Вцепился правой рукой в потолочный поручень над дверью – ну, Оксанка, теперь можешь загоняться, сколько влезет, «Раммштайн» тебе все равно не перекричать.
Собственно, потеряв внимание единственного слушателя, жена и сама замолчала, злилась молча.
Мужчина ухмыльнулся: знала бы она, что не поехал он ни в какую Англию – не довелось. Телефонный звонок с неизвестного номера настиг его в Аэроэкспрессе, даже до московской гостиницы, в которой собирался ночь перекантоваться, добраться не успел.
- Здравствуйте! Вы меня искали? – боже, какие знакомые интонации у этого голоса! Как долго он ждал!
- Поля! – выдохнул он, и больше ни слова не произнести: горло перехватило от волнения.
- Илья? Почему-то так и думала, что это ты! В Галерее мне толком ничего не объяснили: кто ищет, зачем? Я в России, в Москве сейчас.
- Я тоже, Поленька, я тоже!
Цена глупости
Это была удивительная неделя – вместе и врозь одновременно. Еле добравшись до Белорусского вокзала, Игорь взял такси и поехал к своей Полинке. Она обосновалась на даче неподалёку от Можайского шоссе. Старый домик с мезонином, заросший соснами участок, доставшийся в наследство от московских деда с бабушкой.
Она поселила друга детства в пристрое с отдельным входом. По утрам они встречались на кухне, чинно завтракали, потом гуляли по заснеженным улицам дачного поселка и лесным тропинкам, много разговаривали. О том, как проходили их жизни порознь, как на третьем курсе она сделала аборт: «Глупо, да? Может, это девочка была. Или сын? Взрослый был бы сейчас, гордилась бы им и любила. Такая вот цена у той глупости… ». Говорила о том, как английский предприниматель, владелец нескольких магазинов и сувенирных лавок, познакомился в Москве с безвестной художницей и нанял ее воспитательницей к своему семилетнему сыну, рано оставшемуся без матери. Как помог ей с обустройством в чужой стране, выставками и продажей картин. Как женился на ней через девять лет совместной жизни – да, он долго думал. Как непросто складывались отношения с пасынком и его женой, и как трудно порой было «держать лицо», изображая счастливую семью. Как внезапно умер Дастин от остановки сердца.
Так бывает: жизнь стабильна, когда у человека есть опора. Но она исчезает – и все рушится на глазах. «Я совсем не именитая художница, Игорь, надо признать. Продажи у меня было во многом благодаря мужу. Он оставил мне кое-что, но все имущество и активы по брачному договору отошли сыну. Это старые деньги, они должны остаться в семье. А мне нужно учиться жить заново, самой…», - сбивчиво объясняла Полина, теребя кончик ажурного палантина, накинутого на плечи.
Вместе с положением в обществе после похорон исчезли, растворились в окружающих ландшафтах церемониального графства друзья семьи, вежливо начали просить забрать из сувенирных лавок картины. Пасынок и его жена уже не скрывали холодного пренебрежения. «Я вообще не могла писать, вообще ничего не могла. И я посчитала хорошенько, денег там мне бы хватило только на очень-очень… скромную жизнь. А в Москве работу предложили, поэтому я здесь. В любое время могу встречаться с братом и его семьей. Тут даже сосны родные. Но в городе нашего детства они лучше».
Он обнимал ее за плечи, целовал в висок – и каждый вечер уходил в свою комнату, где ждала холодная постель. Он хотел, он очень хотел большего. И так боялся, что не сможет преодолеть стену, что выросла меж ними за эти годы. Потому как чуйка подсказывала: одно лишнее движение – и он потеряет Полину, теперь уже навсегда.
Через неделю он улетал обратно в северный городок, который так и не стал для него родным, к женщине, что стала для него чужой. Пожалуй, возвращался он даже не к ней, а к Вовке – сыну, которого тоже боялся потерять. Сложно-то как всё, черт побери!
Полина повезла его в аэропорт, и только там, на парковке, он спросил ее:
- Поля, а когда ты мне портрет подписала, который Миха передал?