Анна Ивановна была бабушкиной подружкой. Еще в бытность свою далеко не пенсионерскую она приобрела домик в деревне – собиралась прожить остаток жизни в здоровой сытости, на продуктах, добытых в натуральном хозяйстве, потому что женщиной была разумной и на покупательскую способность государственного пенсионного обеспечения легкомысленно не надеялась. Прикармливалась потом от этого натурального хозяйства и Женина бабушка, пока не умерла. А потом и Женю Анна Ивановна все пыталась «поддержать» то гусятиной мороженой, то овощем беспестицидным, то всякими соленьями. Но Анне Ивановне пришлось-таки свернуть свое деревенское хозяйство по причине – смех сказать – вступления на хлипкую стезю шоу-бизнеса. Да, смешно звучит, конечно, но случился в жизни восьмидесятилетней старушенции такой вот парадокс…
Приехал как-то в их деревню молодой парень на черной иномарке, огляделся, пошел по дворам в поисках неизвестно чего. То есть он-то, конечно, сразу знал, что ему надо, а деревенским и невдомек было, зачем это парень старух собирает да песни петь просит. Все поначалу решили, что он из тех, которые раньше по деревням всяческий фольклор для науки лингвистической выискивали. Ну и старались от души, память свою старую напрягали, чтоб по полной программе этот фольклор ему выдать. Исподтишка радовались даже – неужто время вспять повернулось? Потому как если такие парни на дорогих машинах фольклором да диалектом заинтересовались, точно вспять время пошло! В прежние времена много таких ценителей по деревням рыскало… А потом оказалось – нет. Никуда время и не думало поворачивать. Просто парень умный оказался. Можно сказать, талантливый. Собрал потихоньку маленький хор из четырех старушек, которые попрямее, покрепче да пофактурнее, обрядил их в русские сарафаны с кокошниками да научил петь деревенскими частушечными голосами современные песни, которые молодежь поет. Смешно получилось. И не столько смешно, сколько до безобразия креативно. До полного то есть безобразия. Как раз до такого, которое публику и притягивает. Сначала публика обалдевает от громко-дребезжащего старушечьего «…я сошла с ума, мне нужна она…», потом в истерике заходится, а потом рукоплещет как сумасшедшая. И требует еще. И получает очередную порцию старательного выведенного «…мой мармяладной, я не права-а-а…».
Попала в этот странный коллектив и Анна Ивановна. Под чутким руководством новоявленного «продюсера» Аркаши исколесили старушки сначала всю область, а потом и на межобластной гастрольный уровень выскочили. Особенный успех они имели на корпоративных богатеньких вечеринках – народ изгалялся вовсю, заходясь диким смехом и одновременно подпевая «мармяладному» и «джаге-джаге». Аркаша тоже во время их выступлений в стороне не оставался – старательно входил в образ паренька деревенского. То есть торжественно тупел-застывал лицом и, сидя перед своим народным хором на стульчике, наяривал на гармошке, давая музыкальное сопровождение. А им, старушкам, строгий наказ дал – не сметь даже и улыбнуться легкомысленно во время их песенно-современной вакханалии. Должны были петь так, будто гимн страны торжественно исполняют. Иль впрямь что-то народное. «Из-за острова на стрежень», например. Аркаша за этим очень строго следил. За торжественностью и серьезностью этой. И на репетициях повторял неоднократно, что вся изюминка в этом и есть. То есть фишка. Женя и сама со смеху покатывалась, когда Анна Ивановна ей про эту самую «фишку» по телефону толковала. А потом даже и на концерт выбралась. Послушала, повеселилась и поняла: и впрямь талантливый этот народный продюсер Аркаша. Вот уж воистину – не знаешь, где эту самую фишку найдешь, где потеряешь. Многие в поисках ее годами бьются, а тут вот она, на поверхности лежит и часа своего ждет не дождется…