«Вот ведь, крепкий орешек! Но и я так просто не сдамся!»
— Кемаль, ты и в самом деле такой непонятливый или прикидываешься? — Нихан решила идти «ва банк» — настолько нетерпелось заняться любовью с чрезмерно правильным, но беспредельно сексапильным Кемалем.
— Эээ? Ты о чём?
— Всё о том же! Ты сам только что признавался у двери, что истосковался по мне не знай как! Я ведь всё вижу, чувствую! По глазам читаю! У тебя же на лице всё написано! Голос дрожит! А смотришь на меня как?! И я, знаешь ли, тоже не железная! — казалось, она сейчас расплачется.
— Нихааан…
— Что «Нихан»? Чтооо!!!??? Уж признайся тогда честно, что разучился за пять лет сексом заниматься! Вот и боишься со мной в постели облажаться! — постепенно срываясь на крик, продолжала женщина.
— Чтооо?! Чего это я разучился? — вспыхнул Кемаль. — Ничего подобного!
— Ах, не разучился? — Нихан выпучила свои чуть раскосые японские глаза.— Погоди, значит, у тебя в Зонгулдаке кто-то был, да? Так получается? — она и сама от себя не ожидала такой реакции.
— Да причём здесь это? Ты спросила — я ответил! Никого у меня не было! — парировал Кемаль.
— Если не было, тогда…тогда почему ты сказал, что не разучился?! Как мне тебя понимать?! — завелась Нихан.
Совсем запутался бывший шахтёр! Какой же ответ будет правильным? Разучился — лох, не мужик, а коль не разучился, значит — изменник и бабник. Что ни ответь, всё будет не в его пользу! Оффф! Манипуляторша! Взяла-таки «на понт»!
Дама же упрямо гнула свою линию:
— Да что ты вбил себе в голову «нельзя» да «нельзя»?! Ладно ещё, тогда давно, всё оттягивал, ждал правильного момента. А теперь почему? С каких это пор тебя волнует, «что люди скажут»? Моралист ты несчастный! Кто узнает? Вот ктооо? Я понимаю, ты не хочешь, чтобы меня при разводе обвинили в супружеской измене. Допустим. Но Эмир постоянно мне изменяет, он таскался по бабам все эти годы!
Она вошла в раж, говорила громко и возбуждённо, даже как-то озлобленно. Глаза сверкали, шёки порозовели, красивые полные губы мелко дрожали, а маленькие груди (она же «топлесс» — не забыли?) слегка подпрыгивали в такт её шагам.
— Я не Эмир! И не смей меня с ним сравнивать! — недовольно прервал гневную тираду Кемаль. Он заметил, что Нихан вот-вот взорвётся и тогда истерики не миновать! Получается, ему необходимо как-то разрулить эту нелепую ситуацию — во избежание ненужных упрёков и подозрений.
«Аааа! Шайтан! Как же я её хочу!!! Видимо, так суждено нам сегодня…» Сопротивляться зову природы дальше не было ни сил, ни смысла. Он молниеносно прижал Нихан к себе и присосался к её губам в совершенно безудержном долгом поцелуе. Сперва засосал пухлые упругие губы прямо-таки с силой промышленного пылесоса, потом протолкнулся языком дальше и стал орудовать им дерзко и жадно. И уже никакая сила не могла его остановить. Нихан сразу обмякла под долгожданным поцелуем. Не менее приятно было чувствовать, как большие любящие ладони сжимают её ягодицы — за годы разлуки она ужасно истосковалась по мужским ласкам, объятиям. Сквозь мокрую ткань кемалевых брюк она явственно ощущала силу его желания и твёрдость намерения. «Неужели, получилось? Только бы не передумал и не сбежал!», — ликовала она, а сама чувствовала, что неумолимо намокает, и виной тому вовсе не пролитый сок.
— Кемааааль, у тебя брюки мокрые, давай, ты их снимешь? И заодно руки вымой, ладно? Всё-таки ты трогал чемодан, а он грязный (страсть страстью, а гигиена — прежде всего).
— Да, ты права. Я мигом! — красавец нехотя отстранился, выдохнул и исчез в ванной комнате.
— Только, прошу тебя, не застревай там надолго! Я тебя жду! — услышал он вдогонку.
В ванной Кемаль заодно решил раздеться, ибо предстать перед своей женщиной в мокром нижнем белье (в котором, кстати сказать, всё равно уже ничего не умещалось) или без такового, но в рубашке и носках, было бы уж полным абсурдом. Когда он вернулся в комнату, его взору предстало ожившее полотно Гойи «Обнаженная маха». Он недавно видел его в музее «Прадо» во время командировки в Мадрид. Тогда он задержался перед картиной и позволил себе немного помечтать. Теперь это казалось каким-то знаком свыше, значение которого вдруг прояснилось. Оно же и помогло ему отбросить излишние сомнения в правильности своих действий.
— Askim (тур. — любовь моя)… Какой ты классный! Наверное, каждый день в спортзал ходишь?! — его атлетическая фигура не могла не вызывать восхищения, и женщине безумно захотелось ощутить тепло и тяжесть этого могучего тела на себе, прижаться, обхватить торс ногами.— Не представляешь, как я по тебе тосковала! Лев мой, ну, иди ко мне…
— А Я как соскучился… Ты такая красивая… Очень тебя хочу! — причём доказательства последней фразы были налицо.