— Борис Игнатьевич, да вы сравните этого бугая Лиснянского и нашего Тимура! — продолжал между тем доказывать очевидное братец. — Да и про нож тоже не забывайте. Кто из них кого, по-вашему, мог реально убить?
Директор посмотрел на меня оценивающе, потом ненадолго задумывается. Видно, по совету Артёма, пострадавшего вспоминалт да меня с ним сравнивал. И сравнение это, как тут не крути, явно не в пользу последнего выходило. Он всяко здоровее меня выглядел. По крайней мере, до того момента, как я ему руку повредил. Только вот не стоит людей чисто по внешности оценивать. Внешность — она такая обманчивая! К счастью, Борис Игнатьевич эту простую истину в тот момент даже не вспомнил. Неизвестно ещё, как бы дальше в таком случае у нас разговор пошёл. А так Борис Игнатьевич повздыхал тяжело-тяжело, нахмурился и лысину устало почёсал. Видимо, для себя уже что-то решил, но вслух нам сказать пока почему-то не торопился.
Вместо этого опять меня зачем-то пристально разглядывать принялся, словно на мне что-то важное написано. А я что? Я — ничего! Я — само смирение и послушание во плоти. Даже на «нашего Тимура» на этот раз никак не отреагировал. Ни внешне, ни внутренне. Привыкаю, видимо. Всё так же молчал, смущенно опускал глазки и принимал самый раскаявшийся вид, на который только был способен. Да, да, я раскаиваюсь. Очень-очень сильно раскаиваюсь, что мало врезал тому идиоту. Надо было ещё и вторую руку ему сломать, чтобы навсегда меня запомнил и больше никогда-никогда в жизни за нож не хватался.
— По поводу ножа с Лисянским особый разговор будет, — сообщил нам наконец своё решение директор. — И с его родителями тоже. А вы двое постарайтесь больше ни в какие драки в ближайшее время не влазить, даже если это лишь «самооборона» будет. Обещаете?
— Обещаем! — послушно ответили мы с Артёмом едва ли не хором.
Да я бы в тот момент на что угодно подписался, лишь бы от меня отстали. Потому что дико устал уже и от новой школы, и от этой бессмысленной беседы. Отвык, видно, от столь пристального внимания со стороны окружающих к моей скромной персоне, как есть отвык.
— Идите на урок, — повелительно махнув рукой в сторону двери, отпустил нас директор.
И мы быстренько, пока Борис Игнатьевич взял и не передумал, подскочили и ринулись едва не обгоняя друг друга в выходу. Причём так резво, что я едва-едва успел в паре шагов от двери притормозить и Артёма вперёд пропустить. Не дело это — перед директором в дверях, как два барана, толкаться. Положительное мнение о себе надо всеми доступными средствами поддерживать. А мне почти жизненно необходимо, чтобы окружающие меня насквозь положительным считали. Так что пусть братец первым выходит — заслужил. Так рьяно меня перед директором защищал, что я почти поверил в его хорошее ко мне отношение. Заметьте, почти!
И уже аккуратненько о прикрывая дверь директорского кабинета, чтобы не дай Бог ею не хлопнуть, я услышал, как Борис Игнатьевич сокрушённо бормочет себе под нос: «Мало мне одного Шувалова в этой школе было».
К чему бы это?
* * *
Этот сумасшедший день закончился тихо, почти по-семейному. Домой со школы мы вернулись уже под вечер, поскольку после уроков нам ещё на консультацию по математике почти на два часа пришлось задержаться. Родителей, к счастью для нас, дома в тот момент не оказалось, иначе пришлось бы долго объяснять, откуда у нас ссадины и царапины. А так, глядишь, у моменту их возвращения они немного подживут и уже не так заметны будут. Исчесновение родителей объяснила записка на входной двери, где говорилось, что вернуться они поздно, и их лучще не ждать. И кто в наше время записки пишет, когда у всех смартфоны есть?
Первым делом мы с Артемом, не сговариваясь между собой, отправились на кухню. На столе лежала ещё одна записка. От Дарьи Наумовны, с объяснением причины её отсутствия и указанием, где находится приготовленный для нас ужин. Есть нам совсем не хотелось, а вот холодненькое пиво прямо из холодильника пошло на ура. Делаешь глоток, прикладываешь холодную бутылку к ушибу. И так хорошо! Уж на что я пиво не люблю, да и вообще алкоголь избегать стараюсь, и то не заметил, как пару бутылок за компанию с Артёмом приговорил. Сковывавшее меня в последние дни напряжение отступило, и я, впервые за последний год, почувствовал себя абсолютно спокойным и свободным. Обманчивое состояние. Но хоть иногда-то расслабиться можно? В виде исключения, так сказать.