— Опасаюсь, — покладисто кивнул головой Тимур. — От случайностей никто не застрахован.
Появление таких знакомых всем машин с красными крестами и людей с разноцветными чемоданчиками заставило нас нехило так понервничать. Неужели Тимур всё эе перестарался, и дело принимает дурной оборот? Неужели пострадавшим так плохо, что такая куча врачей прибыла?
Я нервно схватился за сигарету, а Тимур выругался шепотом и отправился «на разведку». Я было собрался пойти с ним, но братец меня остановил, сказав, что он один будет не так в глаза бросаться. А ещё он с нужными людьми быстрее общий язык находит. Что ж, как неприятно осознавать, но это действительно так.
Стоял я, смолил сигарету за сигаретой, а Тимур всё не возвращался. И какие глупости мне только за это время в голову не приходили. Может, его уже раскрыли и сейчас там с пристрастием допрашивают? Или братик, благодаря своей «везучести» на кого-то враждебно настроенного наткнулся? Нет, надо было всё же мне с ним пойти. Пусть оно и не так скрытно, зато в разы надёжнее. Вдвоем бы мы как-нибудь выкрутились.
Словом, к тому времени, когда Тимур вернулся, я себя уже так накрутил, что прибить его был готов.
— Что нового? — поинтересовался, нервно кроша сигарету.
Тимур удивлённо посмотрел на мои заметно дрожащие руки и укоризненно покачал головой. Хорошо, что комментировать мою слабость он никак не стал, а то бы я его точно вдарил. От всей души да со всей силы. Волновался я за него, а что тут такого? Всё-таки мы не чужие люди, как там не крути.
— Медики этих "засранцев" осмотрели. Я с одним из них пообщался. Вроде бы грешат на несвежие устрицы, — ответил, наконец-то, братик на мой вопрос.
Облегчение, испытанное мной в тот момент, можно было сравнить разве что с тем, что испытывает человек после недельного запора, освободив наконец-то кишечник. Грубо, зато точно. И наплевать, что такого в жизни не бывает, я именно так себя сейчас и чувствовал.
Тимур, пока по Белому дому в одиночку лазил, не только с медиком успел пообщаться, но и кое с кем из обслуги. И столько пикантных подробностей ему про наших неприятелей понарассказывали, что я почувствовал себя полностью этой, наконец-то, свершившейся местью удовлетворённым. В передаче Тимура эти истории выглядели весьма забавно. Мы с ним то и дело понимающе переглянулись, а в итоге одновременно искренне расхохотались. Облегчённо и во весь голос.
А кого нам стесняться? Одни мы тут, потому что вся прочая публика сейчас в помещении около пострадавших крутилась. Кто помочь пытался, кто просто из праздного любопытства. Поэтому и веселились мы от всей души, представляя друг другу в лицах, как реагировали наши враги на свою неожиданную телесную слабость, и перебивая друг друга отрывистыми фразами: «А представляешь… А если… Да поделом им!»
У меня от этого внепланового веселья даже живот разболелся, а Тимур так вообще от смеха едва ли не пополам согнулся. Пытаясь распрямиться, братик на миг потерял равновесие и неловко ткнулся лбом мне в плечо. Я совершенно машинально придержал его, чтобы не упал. Казалось бы ничего особенного, просто обычная помощь ближнему. Заполошенно стучавшие даже через несколько слоёв одежды сердце Тимура заставило меня усомниться в истинности его постоянной невозмутимости. Перепугался братик, ещё как перепугался. Или у него ещё какие-то причины для волнения есть?
Осознав, что со стороны наша поза скорее страстные объятья напоминает, чем обычную дружескую поддержку, я резко от братца отшатнулся. Да так, что Тимур вынужден был опять за стену хвататься, чтобы на ногах удержаться. А потом он взглянул на меня и снова засмеялся. Обидно так заржал. Треснуть его посильнее, что ли? Чтобы не бесил меня своими странными реакциями.
— У тебя сейчас такое ошарашенное выражение лица, — отсмеявшись, сказал Тимур. — Как у нашей старшей воспитательницы Зинаиды Михайловны было, когда та свои розовые панталоны на флагштоке на спортплощадке увидела.
Смысл его фразы не сразу до меня дошёл, но потом я понял, что смеялся Тимур не столько надо мной, сколько над своими воспоминаниями. И я сразу успокоился.
— Так вот вы как в детдоме развлекались! — усмехнулся вполне доброжелательно и искренне.
— Ага, развлекались, — и Тимур сразу закаменел лицом, словно вспомнил что-то весьма неприятное. — Четыре года из жизни как не было.