бЫльная
Солнечный свет забирается в сердце, точно испуганная птичка и близко-близко. А я его ловлю. Тихий, по-зимнему запретный он пробирается через ледышки на полях. Забирается в них, чтобы освещать лед изнутри -- всё-всё целиком. Выходит и дивно, и ласково. Почти сказка, только бЫльная, теплая, моя.
Не верите? Спросите у соловья. Он её однажды поцеловал, потому и поет.
А деревья стоят упираясь прическами в звезды и только причудливые и совсем невидимые занавески отделяют те самые макушки от звонных звездных рожков. Слышите? Это не снег прошуршал по стеклу вашего заледенелого окна, нет... Это самая красивая звездочка наигрывает свою выдумку. И звучит выдумка её, подобно ручейку из садовой лейки, такой крупной, водой наполненной и с детства знакомой.
Звезда там, высоко...а лейка моя. Разве я могла знать, что иногда с неба падают не только звезды, но и лейки?.. когда ты еще так мала и только начинаешь верить в себя.
Ландышевый лес
Дикий день со мной на прогулке. В Ландышевом лесу невероятно божественно. Кажется птицы, звери и деревья заговорят с тобой на каждом шагу.
Поэтому когда я здесь, немножко приподнимаю руки, дабы не спасти тонкую ткань платья от колючек, а словно приобнять и потому защитить весь мир леса.
А ведь люблю, очень люблю бродить здесь одна. Солнце тихое и славное, точно льет мне на голову золотую музыку, а если на небо забегает полосатая тучка, она непременно сливовая, словно сбежала из компотной банки однажды утром.
И мне нравится любить. Так любить, что до странности. Вот они — ландыши, бубенчиковые персонажи и все главные, как и мы.
Каждый в чём-нибудь главный, как дождевые капли или тени. Знаете, и здесь живут тени, осиновые и дубовые, мотыльковые и макушковые.
Что ещё может так сильно верить в солнце? Только тени, твои и мои.
Когда солнце переходит свои черты
Когда солнце переходит свои черты я пересекаю порог чердака. Это очень страшно — вот так пересекать порог, наверно даже ужаснее чем переплывать безкрайнюю широту океана или опрокинутого неба. Потому что боюсь. Да, я боюсь и не боюсь в этом признаваться.
Страх делает нас совсем маленькими и вот здесь, где я сейчас остановилась, лестница прекращает скрипеть. Вот она, гудимая тишина Уже Нескрипучей Лестницы, немая как опрометчивость и прямая в своем Диком саблезубом Очаровании.
Любуюсь ей как кроха. Но долго любоваться ею мне не позволяет совесть ибо мне становится очень совестно из-за того что я чего-то боюсь, поэтому я делаю шаг и пересекаю порог чердака с гулким сердцем.
вот я присматриваюсь и как случается — страх озирается по сторонам, прижимает пальчик к губам и принимается топать ножищами, сжимая в слепой ярости маленькие и забавно тугие кулачки - куличики. Я теряю страх, а он трепещет от недовольства.
Но еще более ему не нравится мой хохот. Так смеются в лицо страха лишь очень дерзкие девочки даже с такими васильковыми глазами как мои.
Ведь у страха нет тени. Подумать только! У всех лесных соловьев, которые влетают через окно сюда на чердак, чтобы подремать в своих соловьиных кроватках, есть тени, а у страха нет.
Поэтому он всю ночь рисует тень, оттиск своего тела на штукатурном холсте, а затем сотрясает этим рисунком перед мной при помощи дрожащего ночника. А я не боюсь. Сижу на полу в окружении маленьких спящих соловьев слушая их сонные горловые звоны и думаю о тебе.
Я всегда думаю о тебе. Я думаю о тебе, а он думает обо мне.
Сегодня берег большой
Сегодня берег большой, а я совсем маленькая. Океан выносит на руках своих белые ракушки . Удивительно, они состоят только из ротиков, а говорить не умеют. Там, в бездне океана множество скрытого. Он словно чей-то бог. И в него кто-то верит. Днём здесь на берегу множество людей. Взрослые и дети, есть мороженщик, которого я зову Пломбирный дядюшка. Ещё три спасателя . Эти дни для них спокойные, потому что никто не тонул. Но я люблю приходить сюда по вечерам, когда звёзды ныряют в воду, лунный колодец переполнен и суть его переливается через край. Люблю океан в это время больше. Иногда считаю его маленьким, как море и тогда он злится, поэтому смотрит только на меня. Я никогда его не оставлю. Он так же бесценен, как кривенькая тумбочка, где обитают цветочные зёрнышки. Океан дарит нам возможность увидеть лучшее в себе сквозь него, а иногда гладит по голове, будто говорит: Неба, я твой!
Плащ ночи
Сегодня ночь закутала в свой плащ всё-всё и меня. Спать не хотелось и я вышла на бережок. Ночью он именно Бережок, — маленький, как чудо в кармашке. Когда так темно холоднее и внутри, и снаружи. Правда по ночам стрелки крутятся намного быстрее в такт стука кукушкиной дверцы, сопровождающегося её же сумасшедшими вылетами — Мол, — подремать не дали, бестолковые... или еще ее любимая сказка-присказка: Дрёму, дрёму величать, будто лунный свет качать. Дрёму я не признаю, Солнце желтое люблю! У него большое сердце, Больше больше этой дверцы! Смотрит жёлтое с небес — Жди больших дневных чудес! Затем она как-то раздраженно скрывается внутри, в своей часовой комнатке. Топает ножкой и забирается в кроватку смотреть кукушкины сны. Но голос у нее пудровый, даже когда ругается или смазывает дверцевы петли. Бережок в ночной глуши совсем малышовый, но мне верит. Сижу и держу по обыкновению спину прямо, складывая ножки змеиным крестом. Волны разбегаются и стучатся в Бережок, а он их не замечает. Привыкли волноваться. Привык не замечать. Знаю, небо хоть и темное, но в глади вод отражается. Поэтому можно это быстренько представить и по ту сторону век и по эту, да начать рассказывать небу обо всем. Так оно ближе и потому слышит. Понимает, так как может понимать лишь отраженное, перемешанное сердцем. Слушало небо меня сегодня, слушало а потом спросило, одна ли я здесь в пучине земной, морской... всякой. — Нет, — отвечаю. — Ведь у меня есть мой маяк. — А-а-а, — тянет Небо своё понимание, — тогда я за тебя спокойно.