— Я прекрасно вас понял. Но мне до сих пор не ясно: почему же вы не смогли? Почему груз застрял там, где он сейчас находится? И велика ли вероятность, что он еще там?
— Значит ли это, что вы беретесь за дело?
— Конечно, я это сделаю. Но не раньше, чем мне будут ясны ваши условия.
Собеседник вынул ручку и на листке бумаги, поспешно пододвинутом к нему Берфиттом, написал цифру.
— Слишком мало.
— Вы полагаете?
— Расходы будут, по моим представлениям, значительными. Где, вы сказали, этот груз находится?
— Если у вас есть карта Восточной Африки…
— Разумеется.
Берфитт повернулся к компьютеру, чтобы загрузить карту.
— Вот тут.
— Глухие места. Когда-то я там бывал, и за минувшие годы вряд ли там что-то заметно изменилось.
— Я имел в виду только ваше вознаграждение. Расходы — отдельно.
— А-а… В таком случае я близок к тому, чтобы согласиться.
— Вы разумный человек, — чуть заметно улыбнулся собеседник. — Именно так о вас и отзывались те, кто рекомендовал вас. Они также сказали, что вы обладаете большим опытом в подобных делах.
— Но вы так и не ответили на вопрос: почему груз застрял?
— О, доктор, очень просто: стечение неблагоприятных обстоятельств. В условленном месте посылку должны были перегрузить с машин на самолет, но тот не прилетел: его сбили «стингером» те, что называют себя Армией Бахуту. После этого мы поняли, что такой путь слишком опасен: самолет могли бы сбить и на обратном пути, когда груз находился бы уже на борту. Это означало бы полный крах. К тому же стало известно, что приближаются преследователи. Сопровождавшим пришлось укрыться там, где я показал вам. Как только мы договоримся, я дам вам все необходимое для их убеждения в том, что вы наш представитель.
— Мне нужно еще подумать. Сию секунду я просто не представляю…
— Думайте, у вас имеется для этого еще не менее десяти минут. А я тем временем позволю себе дать вам несколько советов. Конечно, как выполнить наш заказ, вы решите сами. Но наше требование: откажитесь от всего, что вы знали и использовали до сих пор. Все ваши методы.
Берфитт поднял глаза на говорившего.
— То есть?
— Очень просто. Отбросьте их. И найдите новые. Создайте. У вас большой опыт. Делайте все, на что вы способны, и еще сверх того, но в условленный день мы должны получить заказанное. Иначе… Одним словом, как сказано: «Действуйте, и увидит ваше дело Аллах».
— Но не проще ли отложить…
— Нет, — отрезал собеседник, даже не дав Берфитту договорить. — Не проще. Не скажу даже, что это сложно. Невозможно — вот настоящее слово. Речь идет о судьбе если не всего мира, то немалой и важной его части. Ибо сказано: «Кто бывает врагом Аллаха и Его ангелов, и Его посланников…» Так ведь и Аллах — враг неверным! Надеюсь, вы меня хорошо поняли?
Тут и раздался звонок.
Сперва Берфитт ответил достаточно резко, что занят по горло и помочь никак не может. Однако, услышав, какие проблемы волнуют главного врача и с чем обратился к нему Менотти, тут же сменил гнев на милость.
— Хорошо, — сказал он. — Завтра я должен быть в Москве по делам нашего фонда. Да-да, доктор, мы действуем, мы заново открываем эту планету, не так ли? Москва, как ни странно, тоже находится на Земле. Я изменю маршрут и полечу через Леру. На несколько часов смогу задержаться у вас — до московского рейса. Ждите меня в аэропорту.
— Не могу сказать, как я вам благодарен, доктор.
— Если понадобится, я вам подскажу нужные слова. Сообщите Менотти, что завтра я хочу с ним встретиться. И с директором Пристани Ветеранов тоже. А вообще-то наши методы, доктор Юровиц, уже сильно пахнут нафталином. Они в прошлом, а думать надо о будущем. Итак, до завтра.
— Жду вас с нетерпением. И надеюсь, что у нас не будет перебоев со снабжением.
Берфитт положил трубку и улыбнулся — на этот раз искренне.
— Не знал, что вы собираетесь в Москву, — заметил его гость.
— Я и сам понял это секунду назад.
— На вашем месте я не стал бы отвлекаться на какие-то другие дела, пока не найдены возможности выполнить наш заказ.
— О нем-то речь и идет.
— Но при чем тут…
— Насколько я помню, у вашей страны хорошие отношения с Москвой, не так ли?
— Так угодно Аллаху.
— Аминь. Следовательно, сообщение между Москвой и вами вряд ли подвергается столь же строгому контролю, какой установлен на других линиях. Или я не прав?