Я повернула голову к общему костру, на котором готовят пищу. Готовит Кира. Аэхако вернулся из одного из своих походов и сейчас сидит там же, а малыш Кае у него на коленях. Он обнимает сына и что-то воркует упитанному, улыбающемуся малышу, и его собственное лицо расплылось в улыбке. Ясно, что Кае своей улыбчивостью пошёл в отца, т. к. Кира всегда держится более серьёзно, чем кто-либо, кого я знаю. У них замечательная семья, хотя нужно проигнорировать тот тоскливый укол ревности к чужому счастью, который я только что почувствовала. Я радуюсь за Киру и её счастье. Я подошла и села рядом с ними, подхватила одну из корнеплодовых лепёшек, которые Кира готовила на каменной плите.
— Мы отправляем ещё двоих в главные пещеры, — сказал Аэхако, пока я грызла свой горячий завтрак. Он ткнулся носом в малыша и засмеялся, когда Кае схватил его нос пятернёй.
— Мило.
Аэхако глянул на меня.
— Хочешь пойти? Я могу отправить туда тебя и Джози. Я бы хотел, чтобы здесь осталось больше охотников, которые помогли бы остальным здесь продержаться ещё несколько лун, прежде чем мы все уйдём отсюда.
Внутри меня похолодело. Аппетит пропал и пришлось заставлять себя откусить ещё кусок от лепёшки. Вернуться в главную пещеру? Это освободит меня от моих четырёх назойливых ухажёров, но… там не будет Салюха. И к тому же, впервые за долгое, долгое время я чувствую, что наступило улучшение. Время, проведённое с Салюхом, подобно катарсису, очищает меня. Те чувства, которые я думала, давно мертвы, просыпаются.
— Я… думаю, я лучше останусь.
— А, это из-за тех игр, что вы тут устроили? — Подмигнул он мне. — Кого конкретно из них ты поддерживаешь?
О, Боже, он думает, я хочу остаться, т. к. мне нравится вся эта суматоха вокруг меня? Тьфу.
— Они все равны в моих глазах. — А на самом деле, я никому из них не желаю победы.
Он кивнул и, когда Кае сунул свой кругленький кулачок к его лицу, Аэхако сделал вид, будто хочет укусить его.
— Значит, отправлю двух старейшин.
— Есть какие-нибудь новости о том, когда Харлоу доделает дополнительные пещеры?
— Ничего не слышал. Но, если мы поймём, что сезон будет слишком суровым, то, так или иначе, уйдём. Лучше голодать вместе, чем по отдельности.
— О, чёрт. — Мой желудок завязался в узел и я снова заставила себя есть лепёшку, после того, как услышала это. — Думаешь, всё будет настолько плохо?
— Наблюдай за своим маленьким другом-двисти, — сказал Аэхако. — Если он будет обрастать тёмной шерстью, снег будет ужасный.
Буду следить за этим.
— Тиф-а-ни, — громыхнул чей-то голос. — Как хорошо, что я увидел твоё прекрасное лицо этим утром.
Хассен приблизился к огню с копьём в руке. Одну свою большую ногу он поставил на скальный камень, предназначенный для сидения, и ткнул себя в грудь. Он хороший внимательный мужчина, но, глядя на него, я могу думать только о Салюхе с его горящими глазами, и о том, как он гладит мою спину.
— Привет, Хассен. — Я стараюсь быть приветливой и изображаю радость, которой не испытываю.
— Я всего на два семечка отстаю от Таушена, — сказал он мне торжественно. — У тебя есть какое-нибудь задание, которое я могу выполнить, чтобы получить твою благосклонность?
Упс.
— Я всё оставила на усмотрение Джози. — Я подарила Хассену сияющую улыбку, чтобы смягчить ею свой отказ. — Она непредвзята по отношению к кому-либо, так что я ей доверяю.
— Не-пре-до-взята? — Нахмурился он, повторяя незнакомое слово.
— В смысле, она не благоволит тому или другому участнику, — поправила себя я.
— А! — Он наклонился и его глаза блеснули. — Хочешь, я поймаю какого-нибудь зверя тебе на ужин? Раз я не могу убедить тебя словами, я могу тебя кормить.
Я увидела, что Кира замерла, и руки её замерли прямо над корнеплодовыми лепёшками. Но потом она пришла в себя и положила одну из лепёшек на раскалённый камень.
Я почувствовала, как напряглась моя шея и начала неприятно покалывать.
— Спасибо тебе, Хассен, но не стоит.
— Ты должна позволить мне заботиться о тебе, — продолжил он настаивать. Он распрямился и направился ко мне. — Это моя обязанность как сильного мужчины племени.
— Но я и в самом деле в порядке, — возразила я, мысленно убеждая себя не вскочить и не кинуться прочь при его приближении. Я всё ещё удерживаю улыбку, однако, это становится всё труднее. А он очень настойчив. Все они такие.